– Пятикратно пресветлый цезарь беседует с богами. –
Макрон вальяжно выплывает из-за спины Ливия. – Горе, постигшее
нас, так же велико, как и счастье… счастье лицезреть принцепса
Сената, первого среди равных… цезаря – Гая Юлия Цезаря Августа
Германика!
Рот Калигулы подергивается. Нос заостряется, щеки бледнеют. Не в
силах сдерживаться, он падает перед телом на колени, хватая
старческую, сморщенную руку. Не для поцелуя. Обдирая с пальца кожу,
Гай стаскивает золотой перстень с орлом – символ верховной власти
Рима.
Секунду – и перстень на его руке.
Калигула отставляет палец в сторону, любуясь блеском орла.
– Ave Ceasar, – слаженно говорят обступившие Макрона
сенаторы. В глубине души они ненавидят 25-летнего выскочку – и он
это знает.
– Как нам поступить с покойным цезарем? – произносит
тучный бородач с кольцом всадника[13]. – Наверное, по прежней
схеме – воздать ему почести и причислить к богам?
– Ну скажете тоже… – брезгливо вскидывает брови его
сосед. – Прямо уж и к богам. Мелкий, заурядный, скучный цезарь
– а мы его сразу в боги. Эдак, да простит меня Юпитер, мы и
центуриона богом сделаем. Ещё неизвестно, во сколько Риму обойдутся
похороны. Моё мнение – хоронить надо как можно скромнее, без
помпезной пышности. Экономические проблемы империи, падение
сестерция перед парфянской драхмой – народ определенно нас не
поймёт.
В потолке открываются ниши – сыплются лепестки роз.
– Ты совершенно прав, Сатурний, – медовым голосом
тянет третий сенатор. – У нас есть настоящий бог, с коим не
может сравниться ни один из смертных римлян… пятикратно пресветлый
цезарь Гай.
Калигула, кажется, не верит в своё счастье. Он приближает и
отстраняет перстень, смотрит в тусклые глаза золотого орла. Гремя
оружием, в зал входят преторианцы: их позвал дальновидный Макрон на
случай, если кто-то из сенаторов вспомнит о завещании Тиберия.
Ведь там указаны два наследника[14].
– ДАЙ СЮДА ПЕРСТЕНЬ.
…Калигула, да и сами сенаторы, замирают от ужаса. Тиберий
открывает глаза. Он все ещё слаб, но зрачки ясны, руки не дрожат –
от болезни не осталось и следа. Взгляд осмыслен, и каждому понятно:
он слышал всё. Всё, что говорилось каждым в этом зале… людьми,
думавшими, что император мёртв. Слова цезаря налиты ненавистью.
– Нет, похороны определенно надо попышнее, – в ужасе
лепечет второй сенатор. – Я ошибся. Сатир с ним, с народом…
такой великий цезарь, для чего скупиться? Лично я последние деньги
отдам, а вы?