Наши кухонные разговоры были прерваны
трелью дверного звонка. Тоня встала и пошла в прихожую, я
последовал за ней.
— Здравствуйте, Родион Павлович!
— голосом примерной восьмиклассницы прощебетала девушка, впуская
внутрь пожилого мужчину. — Рада вас видеть!
— И я, дочка.
Наставник оказался невысоким, но
очень коренастым мужичком лет эдак семидесяти. Живым и очень
бодрым, но не как пенсионер из американской рекламы, а как
деревенский активист. Который и в Кремль сходит, чтобы разъяснить
свой вопрос у президента, и местного буяна успокоит добрым словом и
увесистой оплеухой. Аккуратно подстриженная седая борода, цепкие, с
легкой безуминкой карие глаза, иронично сложенные губы. Ему только
баяна не хватало для завершения образа. И самокрутки в углу
рта.
Рука Мелехова отеческим жестом
потрепала Тоню по волосам, хотя та была выше его сантиметров на
тридцать.
— У деда как со здоровьем?
Голос у него был скрипучим, про такой
еще говорят: пропитый или прокуренный. Но не дребезжащим
по-стариковски, а полным силы.
— А то вы не знаете! — хихикнула
девушка. — Каждый день в скайпе зависаете!
Вышедший из зала Вадим коротко кивнул
Наставнику, получил ответный кивок и ушел обратно. А взор старика
тем временем переместился на меня.
— Этот?
— А тут еще кто-то есть?
Да-да, язык мой — враг мой! Знаю! Но
бесит же! Получив информацию, что из Благовещенска в Новосибирск
прилетают трое, зная двоих и с каждым уже поручкавшись, задавать
такой вопрос как-то не очень. Мог бы сказать, например, с
вопросительной интонацией: «Иван?» — и все было бы нормально. Но
нет, нам же надо показать превосходство над сопляком-новусом!
Поставить его на место и очертить границы дозволенного! Вот так —
одним словом! Этот? Тот, блин!
— Матвей говорил, что ты
ершистый, — старик тронул Антонину за плечо, разворачивая от себя.
— Ступай, дочка. Мы с Иваном пока поговорим. На кухне.
И двинулся в сторону означенного
помещения, предлагая следовать за ним. Ну, я и пошел. Давя всполохи
ярости Охотника и подбирая слова, которые бы не сагрили Наставника
еще больше.
На кухне он уселся на место, которое
занимала Тоня, и молчал до тех пор, пока я не устроился за столом
напротив.
— Давай так, хлопчик. Я понимаю,
что ты себя чувствуешь очень сильным и опасным. Еще и уникальная
функция в тебе. Но ты это придуши. Иначе у нас с тобой ничего не
выйдет. Я не твой враг, а тот, кто способен сделать тебя еще
сильнее и опаснее. Договорились?