Покинув свой пункт наблюдения, я ощутил зверский голод. Что ж,
нужно решить и эту задачу.
* * *
Майора госбезопасности Сенцова подняли ровно через сорок минут
после того, как он, наконец, добрался домой и утонул в мягкой
постели на кровати с балдахином, что считал не совсем нормальным
для мужчин, особенно высоких воинских званий. Не по-пролетарски
это, жить в роскоши. Но… майор себе позволил немного иной жизни:
спать с балдахином, есть с серебра, пить из фарфора. Хороший дом
достался майору госбезопасности и сотрудникам его отдела,
многокомнатный, невзрачный внешне, но богатый внутри.
Однако не так чтобы и часто майору выпадало наслаждаться иной
жизнью. Два дня и две ночи майор не мог спать. Нет, он не страдал
бессонницей. Дело совершенно в другом. Просто по его ведомству
проходило очень большое количество дел. С подобным Особый отдел ещё
ни разу не встречался.
Что-то произошло в Кенигсберге перед началом штурма, и пришлось
встретиться с доселе неведомым числом изменённых. Сколько эти твари
уже, и в прямом, и в переносном смысле, попили крови
красноармейцам?! Да и офицерам досталось… Людей и времени уже не
хватало, чтобы залатывать дыры и скрывать многочисленные факты, не
укладывающиеся в обыденное миропонимание. Но майор, пусть с
надрывом сил собственных и своих сотрудников, делал свою
работу.
Сейчас изменённые засели в Башне Дона, последнем клочке «Города
Королей», который Красной Армии никак не удаётся взять штурмом. До
сих пор, по прошествии уже двух дней после взятия Кёнигсберга,
выкурить изменённых из Башни Дона, небольшой цитадели всего-то на
одном из многих участков обороны города, никак не получается. Эти
твари закрылись каким-то куполом, который ещё ни разу не встречался
Сенцову за все его пятнадцать лет исследования различных
паранормальных явлений.
И вот он, после того, как лично принял участие в очередном
неудачном штурме Башни, решил, наконец, отдохнуть. Не удалось.
— Товарищ майор госбезопасности, — тормошили Сенцова. — Мне
приказали вас срочно будить.
— Иди в жопу, боец! — в сердцах выкрикнул Сенцов, обозленный за
то, что его вырывают из такого долгожданного и сладкого сна.
Как же эти ненавистные буржуи и нацисты все же любят уют и
роскошь! С такой постели майор не вставал бы и неделю. Особенно
если бы жена его была под боком. Сколько уже он не видел жену и
дочь? Десять месяцев? В последний раз майор общался с женой, когда
прибыл по вызову в Москву после освобождения, третьего июля
прошлого года, города Минска.