Она была достойна этого как никто!
И собиралась добиться всего перечисленного в новой жизни.
Ей обещали переход в другой мир. В свое же тело, а точнее в тело
своей копии, ведь многочисленные миры с нашими двойниками
существовали одновременно.
Девушка загорелась этой идеей. Графа Толибо не взяли ни
три сильнейших приворота, ни даже двустороннее зелье страсти,
которое могло бы сломить мага высшего порядка. Причем последнее
действовало на обоих, и если Татия толком не могла держать себя в
руках, ощущая усилившееся влечение к мужу, то Арсарван будто и не
испытывал ничего.
Найти ритуал для открытия врат для перехода душ через миры
графине конечно же помогли. Но в своих записях она ни разу не
упомянула имя этого злосчастного помощника. Будто осознанно не
оставляла зацепок, зная, что их будут искать именно в ее
дневнике.
Последняя запись являлась обращением к мужу. Она
проклинала его за его влюбленность в другую. За экранирующий
артефакт, что скрывал его чувства и мысли от нее. Им он обзавелся,
судя по заметкам, примерно месяца через три после заключения брака.
В это же время записи Татии стали откровенно
агрессивными.
Она не верила, что Арс отпустил свою Арибеллу, о чем он
твердил ей ежедневно. Она хотела, чтобы муж также сильно любил ее,
но, кажется, не понимала, что своим помешательством только
отталкивала супруга.
Мне было искренне жаль эту девушку. Мне было искренне жаль
пирата.
Закрыв дневник, записи в котором уже вряд ли кто-то
когда-нибудь продолжит, я едва не подпрыгнула на кровати. Бергамот
храпел так, будто в его носу застрял целый оркестр, играющий марш
умирающих тромбонистов. Громкие, раскатистые звуки сотрясали стены,
а пушистый бок кота вздымался и опадал в такт этому адскому
концерту.
— Эй, веди себя тише. От твоего храпа стены трясутся. —
усмехнулась я, толкая кота в шерстяной бок.
Кот буркнул что-то невнятное, перевернулся на спину,
раскинул лапы и продолжил храпеть с удвоенной силой. От его дыхания
дрожали даже занавески.
— Да чтоб тебя! — я швырнула дневник на прикроватную тумбу
и потрясла кота за лапу. — Просыпайся, у нас тут не
конюшня!
Бергамот приоткрыл один глаз и сонно уставился им на меня.
Когда он от души зевнул, я увидела все его острые клыки.
— Хозяйка, — проскрипел он хриплым голосом, — ты мешаешь
мне видеть сны про колбасу.