В семье, где четверо детей примерно одного возраста,
что-то дорогое появлялось редко. И обычно этим редким являлась
колбаса. Ну или торт по праздникам. Правда, исчезали они столь же
стремительно, как и приносились из магазина.
‒ Ты хуже ребенка. ‒ произнес брюнет на полном серьезе. ‒
Я устал от тебя, Татия. Жду не дождусь, когда срок нашего брачного
договора выйдет и храмовник разведет нас, не спрашивая твоего
мнения. Что ты делала там внизу?
‒ Я... ‒ попыталась я в принципе вставить хоть
слово.
‒ А впрочем, неважно. Я и правда слишком устал от твоих
детских выходок. Не попадайся мне на глаза.
С этими словами он окинул меня презрительным взглядом,
резко развернулся и покинул светлую спальню, не забыв от души
хлопнуть дверью. От того, с какой силой она закрылась, со стены над
комодом слетела картина с ненавязчивым изображением розового
букета.
‒ Мужлан! ‒ выкрикнула я в закрытую дверь, чтобы просто
оставить последнее слово за собой.
Но вопреки моим надеждам хозяин поместья обратно не
вернулся. А ведь у меня к нему имелось множество вопросов. Так
много, что я затруднялась ответить с какого лучше было
начать.
Вытащив из-под себя узкую черную ленту для волос, я
осмотрела ее и так, и эдак, повязала на своем запястье в качестве
трофея и ненароком повернула голову. Задумчивый взгляд встретился с
отражением в напольном зеркале, но до меня не сразу дошло, что
что-то не так.
И дело было не в овальной раме из светлого
дерева!
‒ Да чтоб к вам коты весь март на балкон лазали! ‒ вслух
выругалась я и повернулась на кровати так, чтобы встать на колени
перед зеркалом.
О да, в отражении на меня смотрело абсолютно не мое лицо.
Это была не я! Вместо моей роскошной каштановой шевелюры у этой
дамы имелись белые волосы, выкрашенные оттеночным бальзамом в
пепельный цвет.
Она его под цвет глаз подбирала, я точно знала!
Словно не веря себе, средним и большим пальцем я потрогала
узкие скулы, а затем надавила на полные губы и приподняла кончиком
указательного пальца слегка вздернутый нос. Не понимала, как такое
произошло, но глядя на меня шокированными серыми глазами, из
отражения смотрела Машка.
Моя лучшая подруга Мария Шевченко.
Я зажмурилась до боли в глазах, до мерцающих пятен, что
заерзали будто в линзе калейдоскопа. Открыв веки, судорожно
выдохнула и села удобнее, спустив ноги на пол.