– С сознанием у него полный порядок, дочь, – мама ставит на стол две чашки на блюдцах и снова садится. – Общается он абсолютно нормально. Правда, быстро устает, и порой ему требуется время на восстановление сил.
– Понятно.
– Лер, я хочу тебя предупредить, – мама прокашливается так, будто пытается преодолеть неловкость. – Анвар будет говорить с тобой на довольно серьезные темы, и тебе следует реагировать правильно.
– В смысле? – напрягаюсь я.
– Не буду опережать события, Анвар сам все объяснит, – она сдувает со лба прядь волос и натянуто улыбается. – Просто пообещай, что выслушаешь постараешься понять. Это очень важно.
– Ладно, – отзываюсь растерянно. – Но ты меня пугаешь, мам.
4. Глава 4
Дверь распахивается, и я с трепещущим от волнения сердцем перешагиваю порог спальни Анвара Эльдаровича. Заметив меня, мужчина находит в себе силы откинуть одеяло и принять сидячее положение. Он делает это безумно медленно, но все же самостоятельно.
– Здравствуйте! Как вы себя чувствуете? – говорю нарочито бодро.
Старюсь не выдавать горечи, которая охватила меня, при виде его посеревшего осунувшегося лица.
– Терпимо, Лер. Терпимо.
На бескровных губах Анвара Эльдаровича появляется слабая улыбка, и он раскрывает руки мне навстречу. Наклонившись, обнимаю его и осторожно похлопываю по спине. Как же он исхудал! Проклятая болезнь все соки из него высосала!
Приветствие забирает у Анвара Эльдаровича последние силы, и он со вздохом откидывается на подушки.
– Милый, ну как ты? – мама бросается к нему и стискивает ладонь. – Лера пришла с тобой поговорить, но, если ты устал, она попозже зайдет.
– Нет, все нормально, – он закрывает глаза. – Лиля обезболивающее вколола.
– Хорошо, – мама поправляет его одеяло.
– Лиль, – мужчина обращается к молодой женщине, стоящей у окна. Судя по всему, сиделке. – Иди отдохни, чаю выпей. Мне с дочерью надо поговорить.
– Хорошо, Анвар Эльдарович, – отзывается та и тихо покидает комнату.
– Ну присаживайся, Лер. Чего стоишь? – он разлепляет веки и смотрит на меня.
Торопливо кивнув, опускаюсь в кресло. Эмоции переполняют. Хочется плакать, но усилием воли я удерживаю на лице маску благодушного спокойствия.
Он назвал меня дочерью. И это, черт возьми, значит очень много.
Родного отца я почти не помню. Да и вообще большую часть жизни прожила без мужского плеча. Поэтому, когда мама вышла замуж за Анвара Эльдаровича, я отнеслась к нему с настороженностью. Олигарх не внушал мне доверия.