Я знаю, что маме, воспитанной в христианских устоях, нелегко мириться с мусульманскими традициями. После омовения ей даже не позволили коснуться тела Анвара Эльдаровича в последний раз. Да и сейчас она идет не рядом с ним, а плетется почти в самом хвосте колонны вместе со мной.
Но, несмотря на вполне естественный внутренний протест, мама держит свое мнение при себе. Не перечит и не пытается сделать все по-своему. Говорит, что уважение к религии любимого человека есть продолжение уважения к нему самому.
Ритуал захоронения начинается с молитвы. Мулла зачитывает суры Корана, а после опускания тела в яму первым бросает туда комок земли. Дальше – очередь Тимура, который стоит почти у самого края и неотрывно глядит в могилу отца.
Он медленно наклоняется и собирает в ладонь черную горсть. Кидает и загребает еще одну. Такое чувство, что Алаев не замечает тихо скорбящих вокруг людей, не слышит протяжных молитв. Он погружен глубоко в себя. Его немигающий взгляд кажется пустым и стеклянным. Даже как-то страшно... Будто он вообще не здесь, не с нами. Присутствует лишь физически, а душа ушла куда-то далеко…
Опрокинув в могилу третью горсть, Тимур распрямляется, и я с щемящим сердцем замечаю у него на щеке влажную дорожку. Одну единственную. Тонкую. Похожую на серебрящуюся нить.
Алаев отходит назад, уступая место следующему желающему бросить землю в могилу. А потом и вовсе теряется в толпе, напрочь пропадая из виду.
9. Глава 9
Поминки проходят скромно, почти в полной тишине. И Тимур на них не присутствует.
Мама, сидящая рядом, то и дело спрашивает, где он, но я лишь растерянно пожимаю плечами. На телефонные звонки Алаев не отвечает, сообщения игнорирует. С тех пор, как он кинул землю в могилу Анвара Эльдаровича, я больше его не видела. Да и никто, судя по приглушенным шепоткам, не видел. Очевидно, он уехал сразу после этого.
Примерно спустя час присутствующие расходятся, и мама, весь день находящаяся в жесточайшем моральном напряжении, наконец расслабляется. Шумно всхлипнув, стягивает с волос белый платок, валится на кровать и наконец дает волю слезам.
Она плачет горько, навзрыд, растирая влагу по лицу, но я не порываюсь ее успокаивать. Не говорю, что все будет хорошо. В ближайшие дни – точно не будет. Боль утраты сгладит только время, а моя задача – просто быть рядом. Просто держать ее за руку и контейнировать непереносимые чувства.