– А как же Тимур? – жалобно тянет мама. – Я думала, он останется с нами… Неужели он сейчас совсем один?
– Ну что ты? – успокаиваю ее я. – Наверняка он с друзьями. Или с девушкой.
А в голове надрывно пульсирует: «А вдруг и правда один?».
– Я так волнуюсь, – продолжает она. – Может, нам стоит к нему съездить? Проведать, как она там? На кладбище он казался таким подавленным…
– Думаю, сейчас нам всем нужно отдохнуть, – отзываюсь я, поглаживая ее по плечу.
Вижу, что она без сил. Похоронные хлопоты и горе ее вконец измотали.
Мама бормочет что-то еще. Про Анвара Эльдаровича, про Тимура, про моральный долг. А потом прерывается практически на полуслове и проваливается в глубокий вязкий сон.
Накрываю ее пледом и осторожно сползаю с кровати. По-хорошему мне тоже следует отправиться в объятия Морфея, но чутье подсказывает, что сегодня я вряд ли усну. Тяжесть прожитого дня, смешанная с беспокойством за Алаева, хлещет по нервам, словно кнут по натянутой коже.
Тревога нарастает. Липкой черной массой заполняет сердце и голову. Ни о чем другом думать уже не получается.
Беру телефон и уже в сотый раз за вечер набираю Тимура. Абонент не абонент.
Черт, да что же с ним такое?!
Одно предположение хуже другого. Надеюсь, он там не счеты с жизнью сводит? Нет, это, конечно, очень маловероятно, но расшалившаяся фантазия так и покидывает страшные картинки, где бездыханное тело Тимура по утру находят в реке…
Даже представит не могу, что чувствует человек, похоронивший родителя. Должно быть, нечто совершенно ужасное. Какие бы отношения ни связывали отца и сына, они были родными людьми. А теперь Тимур совсем один. Круглый сирота в неполные двадцать четыре.
Устало потерев виски, подхожу к туалетному столику и достаю из выдвижного ящика мамину записную книжку. Сколько себя помню, родительница всегда хранит важную информацию в ней.
Так-так… Телефоны друзей, пин-коды от банковских карт, пароли от соцсетей… А вот и нужная страница: адреса родственников. Быстро фотографирую клочок бумаги, на котором записан адрес Алаева и прячу телефон обратно в карман. Затем царапаю записку о том, что поехала проведать Тимура, и оставляю ее на маминой подушке.
Собираюсь спешно. На переодевания нет времени. Просто хватаю дамскую сумку и, вызвав такси, вылетаю из дома. Машина приезжает быстро и, оказавшись в теплом салоне, я слегка размякаю под звуки убаюкивающего русского шансона.