Неожиданно на окраине города взгляду моему открылся большой, уже изрядно одичавший заброшенный парк с вековыми черными липами и заросшими густой крапивой тропинками, уходящими в глубь аллей. Несмотря на жаркий душный день, здесь было сумрачно и прохладно. Вдруг откуда-то из глубины парка, где золотым костром горела невидимая поляна, раздался веселый смех и послышались чьи-то голоса. Все это совершенно не вязалось с летней тишиной, жарой и скукой обыденного провинциального городка.
Влекомый любопытством и словно надеясь на что-то, я направился туда. Деревья тихо расступились, и ярким солнечным шатром вспыхнула поляна. Передо мной стояла с милой улыбкой и смотрела на меня необыкновенно красивая смуглая девушка. Слева чей-то голос нарочито торжественно произнес: «На ловца и зверь бежит». И снова веселый смех. Как выяснилось позже, двое парней и три девчонки после сдачи последнего экзамена пришли в этот парк, чтобы отдохнуть от изрядно надоевшей школы и обсудить прошедшие учебные баталии. Молодостью, красотой, звонким весельем веяло от них. А особенно от этой красивой смуглой девушки в легком ситцевом платье. И вдруг улетучилась куда-то тягучая и густая летняя скука. Словно прохладный ветер весны набежал на уснувшие летние нивы. И показалось, поверилось, что жизнь еще только начинается, что она может быть такой же молодой и зовущей, как эта необыкновенно красивая девушка, как первые рассказы о любви Джека Лондона.
Так я познакомился в то далекое лето с Ритой, с ее одноклассниками. Она жила с родителями на окраине этого города в старом четырехэтажном доме с развесистыми тополями во дворе. По странному стечению обстоятельств в том же самом поселке, где в то время было мое временное пристанище, жила и мать Ритиного отца. Правда, ее дом находился далеко от моего. Рита часто бывала у нее, а иногда по нескольку дней гостила там.
В один из вечеров я в первый раз случайно (а на самом деле, скорее всего, очень даже не случайно) оказался возле ее дома. Вокруг стояла глубокая и светлая тишина, которая может быть только в начале лета в далеком русском селенье. Золотея на закате, цвели липы, за рекой белела старинная церковь. От ожидания встречи перехватило дыхание. Сколько времени я ждал – не знаю. Скрип открывающейся калитки вывел меня из оцепенения. Дрожь прошла по всему телу, когда я услышал ее голос: «Привет… можешь зайти…» Легкое платье облегало ее стройную фигуру. Лучились теплом глаза, в уголках губ дрожала едва уловимая, чуть лукавая улыбка. Такой красотой и надеждой вновь повеяло от нее, что на душе стало тревожно и радостно. Потом мы сидели на террасе ее дома. Казалось, что зеленый вечер – океан и что мы плывем с ней в далекую и неведомую страну, где нет ни тревог, ни печалей. И что, кроме нас, на свете никого нет. Много лет спустя я понял, что ту страну, куда ты уплываешь в первый раз и навсегда – сердцем и душой, забывая обо всем, – называют Первой, а может, и единственной Любовью.