— Десятки. Сотни раз,
возможно.
Некромант не ожидал такого
ответа.
— Где вы жили, чар Тобиус?
— Далеко, — отрывисто
произнес серый маг и тут же сменил тему: — У вас прекрасный жезл.
Позволите? Наставники утверждали, что я подавал надежды на ниве
артефакторики.
Марэн передал ему свой жезл, и Тобиус
принялся рассматривать инструмент пристальным придирчивым
взглядом.
— Да, отменная вещь. Форма
рукояти художественно выполнена в виде двух переплетающихся змеиных
тел, но помимо красоты спиральная форма является наиболее
предпочтительной для ускорения и усиления протекающих внутри
энергетических процессов. Материал… посеребрена?
— Нет, серебряный сплав с
минимальным процентом примесей.
— Самый лучший материал для
ковки некромантского инструментария, да. Так, форма жезла и его вес
не подходят для рукопашной схватки, а вот камень, зажатый между
змеиными головами… он только похож на изумруд. Это слеза василиска,
не так ли?
— В точку, чар Тобиус.
— Восхитительный экземпляр! Ни
единого изъяна, мощный излучатель, а главное — невероятно редкий!
Его ковал Никадим Ювелир?
— Он.
— Мой самый любимый наставник.
Свой жезл я ковал вместе с ним, в одной мастерской.
Жезл у Тобиуса был самым обычным,
выкованным из зачарованной бронзы, — с витой рукоятью и
тяжелым массивным набалдашником, он походил на тяжелую булаву. Ни
магических камней, ни каких-то особых надписей, лишь слой позолоты
на набалдашнике и двенадцать шипов по его ободку.
— Не раз и не два мне
приходилось пускать его в ход как просто тяжеленную дубину. —
Серый маг похлопал свой жезл по рукояти. — Ни разу не
пожалел.
Марэн забрал свой жезл и повесил на
пояс.
— А ваши спутники, чар Тобиус,
кто они? Я не чувствую в них, так сказать, искры жизни.
— Рукотворные слуги. Самые
надежные.
— Совершенно с вами
согласен.
Дни сменяли один другой, волшебники и
монахи бродили по лесным дорогам, изредка углублялись в чащу,
расспрашивали редких путников, которым пришлось свернуть с широких
дорог и углубиться в дебри.
Один раз фургон застрял на илистом
берегу речки, и сколько бы могучий брат Хорас ни толкал его сзади,
достать повозку не получалось. На предложение помочь брат Ольвех
отвечал учтивым отказом. Тогда Тобиус напомнил петрианцу о том, что
в Слове Кузнеца говорится про гордыню и тех, кто поддается ей.
Монах, подумав немного, принял предложение и отошел в сторону —
никак каяться перед Господом, пока другие работают. С помощью
телекинеза Тобиус один поднял невысоко в воздух и фургон, и
лошадей, перенес на более твердую землю и аккуратно поставил.