— За тобой идет человек, — прошипела она в ухо и потащила меня вперед. — По соседней улице. Тот, кого якобы взяли восточники, кто якобы охотился на лихо.
— Точно за мной? — переспросила шепотом я.
— Ага, — улыбнулся Мартын, — за тобой. Его взгляд сверлит твою спину. Неужели не чувствуешь?
— Чему радуешься? — Явидь увлекла меня в переулок. — Разворошили осиное гнездо.
— Так и прекрасно, — продолжал веселиться парень. — Пусть проявят инициативу. А мы посмотрим, что из этого выйдет.
Пашка оскалилась и торопливо зашептала:
— Идешь по улице до первого поворота, сворачиваешь направо и оказываешься на Центральной. С нее не сходи, что бы ни случилось. До кафе, в котором мы сидели, от силы два квартала.
— Дай охотнику шанс, — добавил молодой целитель. — Соглашайся на любое предложение, там разберемся, надо оно нам или нет.
— Повторяю, со стежки не сходить, — снова стиснула меня Пашка. — Будешь ждать в кафе, сиди хоть до утра, но по темноте не шастай, тут тебе не север. Поняла?
— Да.
— И чтобы не заснуть ненароком. — Глаза целителя вспыхнули светлой зеленью, я почувствовала, как по телу поползли мурашки, прогоняя усталость и наполняя мышцы силой.
— Святые! Что отец, что сын. Хоть бы предупреждали, что ли. — Я встряхнулась, чувствуя, что могу пробежать несколько километров без остановки. — Сами-то что делать будете?
— Смотреть со стороны. Оттуда всегда лучше видно. — Змея подмигнула, достала из кармана указывающий камешек и протянула мне. — Может, ничего и не будет, и охотник пойдет своей дорогой. Но если нет, стоит его пометить.
— Не хочу сдавать человека палачу.
— Этот Влад тебе никто, поняла? Посмотрим, как запоет его отец, когда сынок окажется в любящих руках дяди. Если не он, так прадед вспомнит о «нехорошей ночи». — Пашка вложила амулет мне в ладонь. — У нас есть цель, не забыла? Юково.
Я сжала пальцы вокруг прохладного камня.
Влажная земля мягко пружинила, дыхание вырывалось рваными облачками пара, ночью на стежке похолодало. Дождь продолжал накрапывать, мелкий, надоедливый, неприятный. Капли затекали под воротник и холодили кожу.
Я шла, поминутно оглядываясь, вслушиваясь в каждый шорох, вглядывалась в каждую тень. И почти успела пожелать, чтобы шедший где-то позади человек решился хоть на что-нибудь: либо на разговор, либо на удар.