– Каждый день. А сколько времени буду это делать – пока не сказали. Я же не буду мешать?
– Не знаю, – ответил парень и уткнулся в свой телефон.
Палата была небольшой, но когда-то здесь стояли еще две кровати. Теперь же на их месте шуршала строительная пленка. Она прикрывала стену с пятнами свежей штукатурки. Из мебели в палате была кровать, на который лежал Федотов, тумбочка и один стул. К стулу прислонились костыли. Небольшой умывальник находился в углу, там же были зеркало и крючки с белыми тряпочками. Инна внимательно оглядела ремонтируемый угол, нашла кучки мусора, загнанного под пленку, обрывки бумажек и жестянку с засохшей краской. Еще она увидела, что раковина грязноватая, а на захламленной тумбочке полно крошек. Инна все это приметила и заодно разглядела Федотова. На вид ему было лет семнадцать. Он был худым, жилистым, с рыжими волосами, забранными на макушке в хвост, лицо в редких веснушках. Одет в тонкий спортивный костюм и белые носки.
Соломатина не выдержала повисшего молчания:
– Может, вам хочется чаю, перекусить?
– А? – не сразу оторвался от телефона Федотов. – Не, ничего не надо.
– Хорошо, я все же наведу порядок на вашей тумбочке. Здесь очень грязно.
– Не трогай ничего! – с досадой сказал Федотов.
– Так нельзя, у вас здесь просто… Просто ужас. И почему уборщица ни разу не вытерла пыль и эти следы еды?!
– Тебе-то что? Не твоя тумбочка. Я не люблю, когда копаются в моих вещах, – неожиданно резко сказал Федотов. В его взгляде появилась злость.
– Должно быть чисто, – упавшим голосом сказала Соломатина.
– Для меня – чисто, – отрезал Федотов.
Инна помолчала, прошлась по палате.
– Хотите, я вам книгу почитаю? Я специально взяла из дома хороший детектив, – наконец сказала она.
– Чего? – изумился Федотов.
– Почитаю, – повторила Инна.
– Я не могу ходить, но знаю буквы. И вообще, мне ничего не надо… Я ведь уже сказал.
Она растерялась. Во-первых, потому что настроение парня резко изменилось – доброжелательный интерес сменился раздражением. А во-вторых, от ее умственных представлений, как она деловито, весело, играючи наведет порядок и уют, как она развлечет, рассмешит, подбодрит больного, – от этих представлений ничего не осталось. В реальности была комната, где нечего делать, некуда было сесть и где она была совершенно не нужна.