Время близилось к рассвету, я возвращался
домой. Ночное небо постепенно покрывалось
светлой лазурью. Возле входа в арку я встретил
Леонида Гофтмана, одетого в повседневную
форму ЧК ОГПУ, который, по всей видимости,
возвращался со службы. Каждый раз, когда я
видел подобную форму, у меня на мгновение
останавливалось сердце. И не потому, что я что-
то совершил. Просто я понимал, что моя жизнь и
свобода зависят сугубо от внутреннего и
эмоционального состояния субъекта, носящего
такую одежду.
Гофтман выбросил окурок прямо мне под ноги,
по всей видимости, меня не заметив. Он
выглядел уставшим, на руках виднелись плохо
смытые следы крови. Скорее всего всю ночь
занимался допросами.
Мы пересеклись взглядами и, не сказав друг
другу ни слова, побрели рядом в одном
направлении. Поднявшись на третий этаж, мы
разошлись по квартирам. Меня захлестнула
обида, что мы должны ютиться в коммуне, в то
время как Гофтман живет в точно такой же
квартире совсем один. Войдя на кухню, я, в кое-
то веки, закурил. Обида отошла, ведь, в
принципе, квартира у нас просторная и нам в ней
не так уж и тесно. Соседи хорошие, а
предыдущие ее хозяева, зажиточные буржуи,
оставили квартиру в прекрасном состоянии.
Мои соседи прибывали еще в глубоком сне.
Хмельная моя голова подсказала мне
постучаться в комнату к Инне, но это был бы
чрезвычайно безрассудный и глупый поступок. Я
оглянулся на двери других комнат, было
желание с кем-нибудь пообщаться. Доктор
Блюменколь так и не выходил за эти дни, Петр
Гобченко закрывался на множество замков, он
был всегда настороже, ожидая каждую минуту
прихода ЧК. Он знал, что у них уже заведено
дело на него. Чекисты знали, что Гобченко
воевал на стороне Гетьмана Скоропатского и
сейчас состоит в политически радикальных
движениях, которые пропагандируют контр-
революционные идеи.
Тетю Соню я будить не хотел, поэтому достал из
шкафчика в своей комнате бутылку
коллекционного коньяка, выпил рюмку и
полюхнулся в постель.
Поспав несколько часов, я встал бодрый и
счастливый. Мне хотелось прыгнуть сквозь
время прямиком в сегодняшний вечер. Я умылся
и вышел в коридор, там пахло жареными
бычками. На кухне тетя Соня возилась у плиты, а
за столом сидел немой Берчик. Он носил черную
жилетку на голом теле, из которой выпирал
массивный живот. Ходили слухи, что немой
Берчик раньше состоял в " Черной кошке", но