Но надо сказать, что ещё до Лёшкиного появления на свет, совсем недалеко от их дома, на территории бывшего кладбища, весёлые меланжисты нахально соорудили собственный парк культуры и отдыха. Проще говоря, обнесли дощатым забором берёзовую рощу и собор, стоящий там чуть ли не со времён Демидова. Грунт с костями предков спустили с обского берега, в результате какового земельного переустройства на окраине рощи образовался котлован, куда до краёв напустили воду. Образовался пруд. Однако, поскольку предки время от времени ещё всплывали в виде костей и гробовых принадлежностей, воды пруда однажды раз и навсегда сплавили в ту же реку, отчего два крепких цельносварных моста с добротными настилами застыли над теперь уже неизвестно чьей, опустошённой и заболоченной братской могилой.
Как бы во исправление содеянного, в бывшем кладбищенском соборе организовали светильник разума – бестелескоповый планетарий, насыпали на дорожки, протоптанные многими похоронными процессиями речной гравий, наставили вдоль них пивных киосков. Но самое главное – надо всем этим делом оперативно воздвигли гигантскую статую в шинели и военной фуражке, которая по грудь вознеслась над самыми высокими тополями, не говоря уж о берёзах, осеняя простёртой рукой как парковое благолепие, так и всё дальнейшее пространство. Композиция "постамент – фуражка" была столь тонко продумана в смысле местоположения, что её не заметить было совершенно невозможно. Колосс, раздвигая верхушки деревьев, словно колосья ржи, будто шёл вслед за каждым, наподобие Ван-Гоговского Жнеца. Его присутствие обязаны были ощущать все, всегда, душой и телом.
Но вдруг статуя исчезла! Без шума, без грохота, без цунами на Оби! Без разлива канализации, без атмосферных и сейсмических явлений, вообще, без подобающих волнений и катаклизмов. И никто ничего такого особенного не заметил! Лёшке казалось, он один до жути потрясён видом осиротевшей рощи, над которой теперь безраздельно воцарился бродяга и свистун обской ветер.
Однажды Алёшка улучил момент и побежал взглянуть на То Место. Путь был недолог. Стоило только выйти на улицу Профинтерна, как уже в её конце показалась восьминогая парадная арка. Детей родители в парк не отпускали – за ним закрепилась дурная слава после первого же народного гулянья. Как правило, выходные вечера там завершались почти обязательной поножовщиной с милицейскими свистками, а то и выстрелами. Но в рабочее время парк стоял пуст и задумчив. Только голуби, разбуженные звуком Лёшкиных шагов, зашевелились на засиженных ими же арочных капителях, слетели наземь и рассмотрели его со всех сторон.