- По лесу?
- Да.
- Заблудиться не опасались? Или вы здесь бывали раньше?
- Нет, не бывал. Я даже по Золотому кольцу не ездил никогда,
как-то не случилось. А в лесу я неплохо ориентируюсь, да и дорога
сюда ведёт приличная, можно по ней бежать.
- Понятно. И что вы увидели, спустившись?
Ответить на этот вопрос было и просто, и сложно разом: с одной
стороны, взгляд мой был прикован к телу и скорчившейся рядом
хрупкой фигурке в розовой пижаме; с другой – внизу уже кто-то был,
кроме Ирины, и я никак не мог вспомнить, кто именно. Впрочем, от
меня этого и не требовалось. Следователь записал мои ответы и
отправил меня к остальным, попросив передать, что минут через
пятнадцать-двадцать они будут отвечать на вопросы
оперуполномоченного Кирилла Александровича Долгова.
В бильярдной было довольно шумно. Народ разбился на группки:
трое или четверо азартно орудовали киями, несколько женщин явно
перемывали чьи-то косточки, остальные сидели поодиночке и молча.
Ирина сидела в кресле, поджав ноги, укрытая пледом, и, по-моему,
спала. Катя Черникова, вопреки моим ожиданиям, не болтала с
подружкой – Тамара отрывалась, отправив в лузу четвёртый шар
подряд, - а сидела у окна и смотрела туда, на жёлтые ветки
деревьев. Джамиля трепалась со свободными от бильярда мужчинами –
впрочем, я давно заметил, что она практически всегда окружена
представителями противоположного пола, а вот с женщинами, похоже,
не ладит.
Казалось, все забыли, выкинули из головы, что за тонкой
перегородкой лежит труп хорошо знакомого им человека, и
патологоанатом что-то с этим трупом делает. «Ну и правильно, -
сказал я сам себе. – Невозможно всё время находиться в состоянии
горестного изумления, это неестественно. Вон, даже Ира задремала…».
Тут Ирина открыла глаза и посмотрела на меня. Глаза были сухие и
какие-то болезненные. Из-за того, что обведены красной каёмкой?
Может быть… Я сделал движение, чтобы к ней подойти, но она качнула
головой.
Не надо.
Ладно, не буду.
Я поискал место подальше от разговорчивых коллег. Ага, вот
напротив Кати кресло свободно, туда и сяду.
- Не возражаешь? – спросил для приличия.
Катерина лишь пожала плечами и снова отвернулась к окну, а я
выложил на стол чистую бумагу и карандаши, бессовестно мною
конфискованные у следователя Поволяева, и стал рисовать.