Чёрная, представительского класса, Волга, чуть слышно подъехала к остановке. У которой, кутаясь в лёгкое осеннее пальто, стоял, одиноко, крепкого телосложения мужчина. Открыв переднюю дверь автомобиля, он быстро заскочил в салон, громко ругаясь;
– Ух! Ну и холод! Просто собачий. Так и яйца недолго себе отморозить.
– На рождество всегда мороз крепчает.
Тихо вымолвил властный голос позади него, и чуть помедлив, спросил;
– А что там теплее было?
На что пассажир, не поворачивая головы, ответил;
– Нет, конечно! Вы же знаете! Но там холод так не чувствовался. Да и телогрейка греет, а этот лапсердак только для форса.
– Что ж, тебя твои кореша, не подогрели?
Усмехнувшись, вновь поинтересовался таинственный голос.
– Вы сами знаете, Николай Иванович, что они на мели!
Кашлянув, объяснил он, продолжив;
– Хотел дёрнуть на днях у одной мадам пресс с котомкой, да вы не велели.
– Не за тем я тебя с нар вытаскивал, Якут, чтобы ты мелочь по карманам щипал.
Повысив тон, грозно проговорил позади него все тот же человек и не терпящим возражения тоном продолжил наставления;
– Значит так! Собирай свою шоблу. Скоро начнём шерстить. Я думаю, что с севера города. Бурый, показал характер. Значит и в расход пойдёт первым. Ты, до поры, не светись! В этом деле ошибиться нельзя. Ты сам знаешь, что Петля, что Камил, да и другие жулики, все волки зубастые и прожжённые. С ними надо держать ухо востро. Но это не твоя забота. Делай лишь то, что я тебе скажу. И не вздумай жадничать. Брать нужно столько, чтобы люди могли дышать. А с несогласными поступать жёстко. Особенно, с теми, кто перейдёт дорогу. Я прикрою.