– Просто отведу к нашей заставе у нового арсенала. Здесь недалеко, к Субачским воротам. Пускай там приходит в себя. Будто бы караул подобрал пьяного буяна, вот и все. Франек мне поможет.
– Хорошо, коли так. Бог в помощь!
Княжнин поспешил назад в гостиную к Саковичам, чтобы попытаться успокоить их.
Когда он вернулся, ему пришлось увидеть грустную картину. Именно картину, потому что все молчали. Пани Ядвига глазами полными слез смотрела на обломки своей виолончели, у пана Константина мелко дрожали руки, и Княжнин обратил внимание на то, что у него такие же длинные музыкальные пальцы, как у жены. Непривычно тих был пан Рымша, нелепо пытавшийся составить из обломков инструмента его первоначальный вид. Пани Ядвига наконец бросила на своего супруга такой взгляд, от которого Княжнину на месте пана Константина стало бы не по себе. Молчание нарушил, конечно, Рымша:
– Прости, пани Ядвига, это я, старый пьяница, во всем виноват. Привел с улицы в приличный дом дурня, который стал нести здесь всякую чушь. Пан Константин и не сдержался…
– Тронул больное место? Опять? Как надоели мне эти твои меланхолии… – сказала пани Ядвига с издевкой.
– И я виноват, должен был удержать… – чего уж там, стал виниться и Княжнин.
– Вы нас простите, Дмитрий Сергеевич. Скажите, Кастусь не убил того человека?
Княжнин помотал головой:
– Виолончель пострадала больше.
– Идемте ужинать. Хочу выпить вина.
Во время ужина пан Константин не проронил ни слова, а пани Ядвига с ним демонстративно не разговаривала, стараясь быть любезной с Княжниным. Тот все равно чувствовал себя очень неуютно и, как только к компании присоединился поручик Гарновский, успевший все уладить с пострадавшим, откланялся, сославшись на дела.
Княжнин не лукавил: сегодня ему еще нужно было найти казачьего полковника Киреева.
Глава 13
Виленский якобинец
Сделаешь что-нибудь один раз в жизни, пусть даже очень хорошо, а потом всю жизнь носишь один и тот же ярлык. Да что всю жизнь – и после смерти если твой ярлык не истлеет вместе с позолотой на траурных лентах, то со временем мелкие буковки на нем так или иначе сотрутся и останутся только самые крупные и легко читаемые. Этот, к примеру, автор «Дон Кихота», тот вообще ограничился одним изречением, а этот – сочинил тот самый полонез. И пусть ты сделал в жизни еще черт знает сколько хорошего и талантливого, помнить будут только то, что пропечатано на ярлыке. Обидно.