– Кто бы говорил это! Я тоже знаю тебя, пан судья! – заспорил пан Троцкий. Он встал, уперев руки в боки, будто на поветовом соймике, где ругань и скандалы – обычное дело. – Когда тебе велят расправиться с противниками, тебе тоже годится любое лживое свидетельство!
– Врешь, голота! Никогда!
– Сколько секвестров ты присудил тем, кто был за конституцию и не хотел пристать к Тарговице? А теперь, когда русский посланник распустил конфедерацию, так и ты стал ее противником, и все у тебя здрадники. А сам ты, пан судья, и есть первый здрадник!
От этих слов пан Константин впал в совершенно неконтролируемое бешенство. Чтобы заткнуть Троцкому рот, он ударил его по голове первым, что подвернулось под руку. К несчастью, орудием возмездия оказалась виолончель, оставленная в гостиной пани Ядвигой. Звучно громыхнул ломающийся инструмент, напоследок обернувшийся барабаном, удивленно взвыли потерявшие лад струны… А пан Троцкий даже не ойкнул – просто обмяк, по виску побежала струйка крови. Упасть ему не дал Княжнин, успевший подтянуть худого, но сразу отяжелевшего коморника к лавке.
– Голова цела, это просто царапина. Он сильно пьян, вот и сомлел, – легко сделал заключение Княжнин, выказывая немалый опыт в такого рода делах. – Франек, помоги! Все, господа, дуэль окончена.
С помощью молодого слуги скорее, пока в гостиную не вернулась пани Ядвига, Княжнин выволок пребывающего в беспамятстве Троцкого сначала на галерею, выходящую во двор, с нее по внешней лестнице за руки и ноги тело снесли вниз. Остановились отдышаться.
– Что случилось? Кто-то упился насмерть? – спросил возвращавшийся домой поручик Гарновский, хоть и пытающийся обернуть дело шуткой, но на самом деле очень обеспокоенный.
– Вы почти угадали. Приветствую вас, господин поручик. Тут пан Константин погорячился и поломал виолончель. А пана Троцкого, болтавшего лишнее, задело струной… – объяснил Княжнин.
– Он жив?
– Да. Кажется, даже приходит в себя.
– Знаете что, давайте я возьму заботу об этом бедолаге на себя, вам на сегодня приключений достаточно. Наслышан о том, что случилось нынче в доме гетмана. Полковник Ясинский вами восхищался.
– Буду очень признателен вам, поручик, снимете с меня изрядную обузу. И уж пан Константин будет вам признателен тем паче. А что вы намерены сделать с этим господином? – вдруг насторожился Княжнин.