И выплеснул.
– Простите, сударыня, – сказал Княжнин, застегивая лацбант[6].
– Не стоит извинений, пан Княжнин, – бодро ответила фрейлина, успевая еще немного покрасоваться перед Княжниным, подтягивая чулки. – Сама напросилась. Как же я люблю бравых военных! Вы не передумали по поводу бала?
– Нет.
– Меня зовут Беата. Я живу у графини Залуской. Если захотите, можете присылать своего мальчика с запиской. Думаю, вы не всегда бываете так торопливы?
Пани Беата, как хорошо знающий службу жолнер, услыхавший сигнал барабана, уже успела привести свою одежду в порядок.
– Прощайте, сударыня. И все же простите. Сегодня Прощеное воскресенье.
– Осторожно! Я знаю вашу традицию – после прощения заведено целоваться! До видзення, капитан!
Письмо Лизе в то воскресенье Княжнин так и не написал.
Прошло три дня. Княжнин был готов к тому, что Игельстром потребует его к себе для отчета. Так и произошло.
– Что же, капитан-поручик, сыскал ты сочинителя пасквиля, как я тебе велел? – спросил Игельстром, восседая за письменным столом, будто на троне. Тон его казался насмешливым.
– Не сыскал, ваше превосходительство, – ответил Княжнин, готовый к худшему.
– Отчего же? Рвения не достало?
Княжнин опустил голову. Теперь уж все одно.
– Я полагал нужным употребить рвение для целей, предписанных мне изначально и не менее важных для государства, нежели поиски автора глупой записки.
– И что же такого содеял ты государственной важности?
– Просто подготовил соображения касательно безопасности нашего посольства и наших войск здесь, в Польше. Они могут быть любопытны, потому как оценка сего предмета сделана свежим взглядом, я ведь только несколько дней в Варшаве.
– И уж знаешь все лучше меня, посланника.
– Конечно, нет. Просто я мог обратить внимание на предметы, для вас уже слишком привычные.
– Ну, говори, только не долго.
– Я полагаю, что вооруженное восстание в Варшаве, скорее всего, произойдет, и весьма скоро. Поляки оскорблены своим поражением, на дух нас не переносят и настроены разделаться с нами при первом удобном случае, об этом всюду говорят едва ли не в открытую. Ходят также слухи, дескать, восстанию тут же помогут французы, а турки и шведы снова объявят России войну. Поводом может стать начатое сокращение войска Речи Посполитой. Оставшиеся без жалования военные, умеющие сражаться, станут первыми, кто подхватит клич резать москалей. Кадровые польские части, даже те, что сокращению не подлежат, несомненно, перейдут на их сторону.