С незапятнанного детства и с не очень уж обременительных школьных лет Кирилл вовсе не мечтал стать разведчиком земных недр, не горел желанием с геологическим молотком бороздить зелёное море тайги и совсем не грезил о том, чтобы с тяжёлым рюкзаком бродить по горам, пустыням или тундре. Гораздо сподручнее было сидеть с приятелями в пивном баре и неторопливо рассуждать о смысле бессмыслия своего вольного бытия. Единственное, что радовало юношу в задумке своих родителей, – это перемещение из периферийного Ростова в богемную, кипящую, как ему казалось, бурной и непредсказуемой жизнью столицу. Отчасти так оно и было: шумная, грохочущая и задевающая своей многоликостью Москва приятно будоражила и щекотала чувства ошарашенного Кирилла. Однако по мере постепенного привыкания к столичному ритму жизни, до него стало доходить, что он чужой в этой не совсем понятной, бессистемной толчее. Вместе с осознанием этого наступил период уныния и беспросветной тоски. Учился Кирилл из рук вон плохо, и это несмотря на угрозы дяди быть отчисленным из института за неуспеваемость. В принципе, он был бы даже рад, если бы это произошло. Тогда бы он вернулся в Ростов и с грустным видом жаловался бы друзьям и подругам на не сложившуюся столичную жизнь. Но авторитет дяди не дал осуществиться такому сценарию, и Кирилл с не очень-то и заслуженными оценками в зачётной книжке перекочевал на второй курс.
Из промозглой депрессии горе-студента вывела любовная эпопея, весьма похожая на ту, что приключилась с Кирой. Только она содрогалась от пылкой любви к своему молодому преподавателю, а к ростовскому мачо воспылала страстью привлекательная ассистентка кафедры философии, которая вела у будущих геологов семинарские занятия по диалектическому материализму. По отношению к Кириллу диалектика у преподавательницы Валентины Ивановны – так звали обаятельную синеглазую шатенку, была, в отличие от её основателей, Аристотеля и Гегеля, более чем незатейливая. На первом же занятии она обратила внимание на явно скучающего красавчика Коновалова. А уже на втором семинаре попросила его вечером подойти к закрытию институтской библиотеки, где работала над кандидатской диссертацией. Требовалось всего-навсего помочь загрузить многотомные труды Карла Маркса в машину. Поначалу светло-кремовая «Волга», в багажник которой молодой провинциал укладывал книги, произвела на него более сильное впечатление, чем голубые глаза её стройной хозяйки. Когда же обладательница их небесной лазури пронзила его словами: «Не будете ли так любезны прокатиться до моего дома? Вы же понимаете, что книги из багажника должны попасть на мой письменный стол», – он понял, что машина – это не более чем весомое приложение к этой красивой женщине.