- Что здесь происходит?!
- Бежим! – Я схватила Труди за руку, и мы бросились наутек,
лавируя между изумленными студентами. Труди еле поспевала за мной,
то и дело спотыкаясь о собственные ноги.
Мы вернулись в оранжерею, и я посадила паука обратно в
террариум.
- Ну ты и оторва, Марша! – Труди, все еще бледная, с восхищением
смотрела на меня. – Я думала, он в обморок упадет.
- То-то же! Пусть знает, с кем имеет дело! – Заявила я, чувствуя
себя на вершине мира.
Но с вершины все же пришлось спуститься… к грязным котлам в
кабинете зельеварения.
В тот же вечер, облаченная в старый, залатанный халат, я стояла
перед горой закопченных котлов. Запах пригоревшего зелья бил в нос,
вызывая приступы тошноты. Я вздохнула и взяла в руки щетку. Работа
была адская! Сажа въелась в металл намертво. Руки быстро устали,
спина заныла.
Промучившись несколько часов, я наконец-то увидела свет в конце
тоннеля. Котлы начали блестеть, отражая тусклый свет лабораторных
ламп.
Я вытерла пот со лба и с удовольствием стащила перепачканный
сажей халат.
На улице уже давно стемнело и здание погрузилось в непривычную
тишину. Я закинула на плечо сумку и устало побрела к выходу,
предвкушая, как разворчится мадам Сниффлботтом. Старая экономка
непременно будет причитать о том, что юным леди не пристало ходить
по ночам в одиночку, а еще о том, что я опять пропустила ужин, и ее
трудов по приготовлению бараньего желудка в этой семье совершенно
никто не ценит!
В коридоре было темно и жутковато. Лишь лунный свет едва
проникал сквозь высокие арочные окна. Я ускорила шаг, стараясь
поскорее проскочить гулкие, темные коридоры.
- ААААААА!
Душераздирающий крик прокатился по темному зданию.
Я замерла на месте, вжав голову в плечи. По спине пробежал
холодок.
«Это что еще такое?»
Ладошки моментально вспотели, а в горле пересохло.
- ААА! – Крик резко оборвался.
Любопытство, как известно, сгубило кошку. Но я же не кошка?
Может кому-то плохо стало, так я помогу.
Едва дыша и стараясь передвигаться бесшумно, я приблизилась к
менторской, откуда и доносились крики.
Дверь была приоткрыта, из щели сочился слабый свет. Я неслышно
подошла к двери и заглянула внутрь. Картина, представшая перед
моими глазами, была сюрреалистична. Повсюду валялись книги,
разбитые склянки, перевернутые стулья. А посреди этого бедлама в
неестественной позу лежала мадам Фокстер. Ее глаза были широко
раскрыты и налились кровью, резко контрастируя с мертвенно-бледной
кожей. В уголках рта пузырилась густая белая пена.