— Я долгое время пытался изменить мир, но не тем способом,
который приносит пользу.
Толпа переглядывается. Те, кто знают его как безумного учёного,
ожидают подвоха. Но что-то в его голосе заставляет слушать
дальше.
— Я родился в городе Гиммельштапт в Дрифеншлухе. И, как многие
знают, моё детство было… далеко не идеальным.
Некоторые в толпе кивают. О да, они слышали эти истории, голос
доктора не редко доносился из башни. Отец, который использовал его
вместо садового гнома. Мать, которая даже не пришла на его
рождение.
— Но самое сложное было не это, — продолжает он, его голос
становится мягче. — Самое сложное было жить в тени моего брата
Роджера. - он слегка отворачивается и смотрит в даль, словно
вспоминая ужасные моменты его детства.
Толпа снова оживляется. Кто-то бросает взгляды в сторону Роджера
Фуфелшмерца, стоящего у сцены. Он улыбается привычной политической
улыбкой, но в его глазах читается лёгкое беспокойство.
— Люди думают, что я его ненавижу, но нет, — говорит Хайнц,
качая головой. — Он просто оказался в правильном месте в правильное
время. А я — нет.
Его голос полон искренности. Толпа начинает смотреть на Роджера
с лёгким осуждением. Роджер замечает это и слегка нервно поправляет
галстук.
— Я знаю, что такое быть на дне. Я знаю, каково это, когда тебе
говорят: «Ты сам виноват». Я делал множество попыток стать членом
общества. Я был фокусником, поваром, продавцом мороженого, певцом,
художником и актером. И поверьте, я знаю, каково это, когда система
отвергает тебя, когда тебе не дают шанса.
Фуфелшмерц делает паузу, затем улыбается — тёплой,
обнадёживающей улыбкой.
— И я не хочу, чтобы кто-то из вас чувствовал это.
Толпа начинает одобрительно кивать, некоторые вытирают
выступившие слезы.
— Я хочу, чтобы власть заботилась о вас так, как родители должны
заботиться о своих детях, дала вам - обводит их рукой - шанс
раскрыться, стать важной частью общества, наслаждаться им, а не
проклинать.
Он медленно проходит по сцене, оглядывая людей.
— Аристотель говорил, что наилучшее государство — это то, где
правители служат народу, а не наоборот.
Громкий раскат грома раздаётся в небе.
— А Алексис де Токвиль предупреждал, что демократия может
превратиться в деспотизм, если власть перестанет слушать людей.
В этот момент молния ударяет в один из рекламных плакатов
Роджера. Он сгорает в мгновение ока. Толпа ахает. Роджер с ужасом
смотрит на обугленные остатки своего изображения.