– Пусть отдыхает, Марковна. Сиди рядом и следи. Не тревожь его. Повязки сменим к вечеру. Не поить его и не кормить. Да, впрочем, он и не попросит пока…
– Александр Петрович, батюшка, а он выдюжит? – поскуливала Марковна.
– Я и не таких с того света возвращал в окопах, – успокоил ее Мизинов. – Обязательно выдюжит. Дня через два сделаю тебе состав крапивный на спирту, здорово помогает. Станешь прикладывать. Мне солдатики пензенские на фронте показали… Ну, – Мизинов присел на край кровати, – теперь рассказывай. Сколько их было? Когда нагрянули?
– Едва вы с Арсением уехали в город, они тут как тут, – задыхаясь, начала старуха. – Четверо было, казаки. Верхоконные все. Один офицер…
– Марковна, – перебил Мизинов. – Этот офицер – в каком он чине, ты ведь отличаешь…
– Полковник, батюшка, полковник, – старуха немного успокоилась, по крайней мере, перестала плакать и причитать и могла связно говорить.
– Нет ли у него в глазах… ну, такого блеска… немного дьявольского, что ли? И голос такой надтреснутый, с хрипотцой?
– Он, батюшка, как есть он, окаянный! – старуха снова принялась всхлипывать. – Егор ничего не говорил. Они сорвали с него зипун, порты, кинули старика на землю да как примутся нагайками стегать! Егор подняться рвется, так они сапогом его прижимают и лупцуют, лупцуют…
– Марковна, старика твоего я подниму, – успокоил Мизинов. – Не волнуйся, страшное уже позади. Нам все нужно знать, и побыстрее. Пожалуйста, соберись и рассказывай.
– Да-да, Александр Петрович, – закивала Марковна.
– Он про меня что-нибудь спрашивал?
– Только про вас и спрашивал, батюшка. Про вас да еще про золото какое-то.
– Как меня называл?
– Не помню, батюшка родимый, благодетель ты мой… – глаза старухи вновь повлажнели. – Как напустились на Егора, как давай его тискать да мутузить… Я в крик, говорю, не знаем мы ничего, и хозяин, мол, наш – честный купец… А он, старший-то их, ухмыляется: знаю, мол, этого купца, еще с германской ох как знаю!
– Суглобов! – вырвалось у Мизинова.
– Кто это такой, Лександра Петрович? – насторожился Маджуга.
– Мой старый знакомый, еще по окопному фронту. Когда-то был друг. А потом – враг.
– А чего ему надоть?
– Чего надо людям во все времена? Золота! Только, откровенно говоря, я так и не знаю до сих пор – ищет он его для себя или для наших врагов…