Первая глава
От мужа Нину и детей спасали всем родственным миром.
Она мысленно повторяла эту фразу, наверное, в сотый раз. Но
фраза продолжала лезть на язык, словно собираясь отстать, только
если её произнести вслух. Однако вслух Нина говорить эти слова не
хотела. Они означали, что в мирной жизни есть нечто жуткое, а сам
мир – порой всего лишь завеса, за которой... Нина передёрнула
плечами.
Она ещё помнила себя светловолосой стройняшкой-хохотушкой,
которая за короткое время замужества превратилась в бледную и
постоянно усталую женщину без возраста (хотя ей только-только
двадцать седьмой), за руки или за платье которой испуганно
цеплялись детишки-погодки: пятилетняя Анютка и шестилетний Санечка…
А Нина до сих пор не могла понять, когда и как любимый мужчина
превратился в монстра. Она всегда была прекрасной хозяйкой и
матерью. Долго не сидела в декретах. Дом сиял чистотой и порядком.
Муж никогда не беспокоился о чистых рубашках, был всегда вкусно
накормлен… И внезапно (да, для неё это случилось внезапно) начал
придираться ко всему, что только могло вызвать у него раздражение,
мгновенно переходящее во вспышку ярости. Хуже, что эта ярость
вскоре обрушивалась не только на жену…
В очередной раз спасая от мужа детей, подставляясь под его
каменные кулаки сама, Нина поняла, что дальше так продолжаться не
может. Да, она слышала о том, что многие женщины остаются с
ненавистными мужьями, лишь бы дети жили в полной семье. Но нехитрая
мысль: «Полная семья? А мои дети будут… ЖИТЬ в такой полной?»
заставила её действовать. Тем более намечалась новая веха в их
жизни: Санька должен в этом году пойти в первый класс, что значило
– пора в корне решать, как им всем… существовать? Или всё же
жить?
Сначала она осторожно перевезла к родителям часть одежды и
кое-какие игрушки. Затем собрала документы и переехала с детьми в
родительский дом.
Ненадолго. Если родители ещё сомневались, считая, что она
привирает насчёт отношений с мужем (бить он умел, не оставляя
следов), что можно и надо потерпеть, а там стерпится-слюбится, и
даже предположили: «Может, ты сама виновата?», то явление
взбесившегося мужа – не с топором в руках, а с колуном чудовищных
размеров! – и квартирная дверь, до приезда полиции «пострадавшая»
не только из-за раскуроченного замка, да ещё неловко повисшая на
верхней петле, разом убедили-таки их, что дочь права в своём
страхе.