Наммей развернулся к своим телохранителям и что-то сказал им на непонятном языке, видимо, переводил слова Цезаря. Лицо Веруклетия стало каменным, было видно, что он сдерживается из последних сил, буравя презрительным взглядом римлян. Но старый друид[9] дал волю чувствам. Он закатил глаза и, потрясая кулаками, прокричал что-то невнятное. Его лицо источало вселенскую злобу, а неприятный, скрипучий голос будто проникал прямо в мозг. Затем старик достал расшитый кисет и, высыпав на ладонь немного бурого порошка, с чувством швырнул его на землю. Облако едкой пыли окутало ноги друида. Оно причудливо меняло формы, словно живое существо, медленно оседая в углах шатра. Вскоре облако исчезло, не оставив и следа, а седобородый победно уставился на ошеломленных римлян, наслаждаясь произведенным эффектом.
– Браво! – захлопал в ладоши Цезарь. – Я словно оказался на празднике сатурналий[10]!.. И к чему же это представление?
– Мы все равно пройдем в земли секванов, и вы не сможете нам помешать! – грозно заявил Наммей. – Берегитесь! Вы растаете, как эта пыль под нашими ногами! Устами Думнорига говорил Дит – великий дух гельветов, живущий в темных дубравах. Он обещал нам победу, а вам – смерть, если мост через Леман не будет восстановлен в течение десяти дней. Я все сказал!
– Не будет вам моста! – поднялся со стула консул. – А если попытаетесь нас атаковать, узнаете всю мощь Рима! Клянусь памятью павших легионов Кассия!
Наммей сверкнул глазами и, резко развернувшись, покинул негостеприимный шатер. Его спутники последовали за ним. Через минуту раздался удаляющийся стук копыт и вновь рявкнула букцина, провожая посольство воинственных гельветов.
* * *
Цезарь в сердцах хватил кулаком по столу и принялся возбужденно мерить шагами внутреннее пространство палатки. Офицеры стоически молчали, решив переждать гнев своего полководца. Лабиен смотрел в одну точку, пытаясь казаться спокойным, но мысли, одна тревожнее другой, настойчиво бились в голове, словно птицы, пойманные в силки. Наконец он глухо проговорил:
– Ты нарвался на войну с дикарями, храбрый Гай. Я не хочу обсуждать твои действия, ибо ты избран сенатом. Но позволь спросить: какими силами ты собрался вести эту войну? Неужели нашими тремя легионами против несметных полчищ гельветов?
– Война с ними – суровая необходимость, Тит, – задумчиво произнес консул. – Это племя – единственная реальная угроза нашим планам. Остальные разрозненны и не представляют большой опасности. А эти закрывают проход в богатую Трансальпийскую Галлию. Послушай, Руф, завтра ты отправишься на юг, чтобы встретить идущие к нам шесть легионов. А мы будем стоять здесь, под стенами Генавы, и, если потребуется, сдерживать натиск воинственных варваров. Да, дорогой Публий, как обстоят дела с земляным валом, который я приказал насыпать на прошлой неделе?