От увиденного он присвистнул и зажал рот рукой. Гриша в нетерпении топтался снизу:
— Ну что там?
— Подымайся, — Боян свесился и протянул ему руку.
Гриша встал на березку, которая сильно под ним прогнулась, подпрыгнул и ухватился одной рукой за щель между бревнами, а другой за руку Боян. Тот подтянул его, и Гриша сел так же, как и Боян.
Перед ними раскрылся весь царский двор. Множество мелких хозяйственных построек располагались вдоль забора, в центре стоял царский дворец, который оказался низким одноэтажным домом, только раза в три больше обычного. Со всех четырех сторон были резные двери с трехступенчатым крыльцом с узорчатыми перилами. Из маленьких окошек, больше похожих на бойницы, лился теплый желтый цвет.
Молодые люди спрыгнули в заросли жимолости и на полусогнутых перебежали до конюшни, в которой слышались голоса и ржание лошади.
— Что будем делать? — шепотом спросил Боян.
— Подождем, когда все уснут и попробуем найти твою Василину.
Ждать пришлось недолго. Конюхи заперли сарай и, зевая, поплелись к воротам. К радости друзей, стражников во дворе не было. Только дворовый люд слонялся по дорожкам, выложенным кедровыми спилами. Вскоре еще несколько человек исчезли за воротами, а в окошках «дворца» стали гаснуть огни.
— Где же он ее держит? — заволновался Боян.
— Давай в окошко заглянем, — предложил Гриша.
Озираясь, они подбежали к дому и посмотрели в единственное окно, в котором до сих пор горел огонь. Высокий худой мужчина в холщовой навыпуск рубашке и в просторных штанах, стоял к ним спиной.
— Царь, — прошептал Боян в ответ на вопросительный взгляд Гриши.
Они вновь прильнули к окну и увидели, как Берендей побрел в сторону двери, шаркая голыми пятками. Вскоре задняя дверь скрипнула и послышались шаги. Гриша и Боян подбежали к углу дома и осторожно выглянули.
Напротив крыльца стояли идолы, освещенные факелами на длинных шестах. Их раскрытые рты были темного цвета.
«Капище», — догадался Гриша.
Царь немного повернулся налево, и юношп увидел глубокую пиалу в его руках.
— Что он хочет делать? — спросил Гриша Бояна, но тот лишь пожал плечами.
Вдруг Берендей забормотал, кланяясь идолам. Гриша прислушался, но не понял ни одного слова.
«Молится, — догадался он. — У-у-у, язычник!»
Между тем, бормотание прекратилось, и Берендей поднес чашу большому идолу с открытым ртом в омерзительной ухмылке. Красная жидкость потекла в деревянный рот, а оттуда на землю. Царь перешел к следующему идолу.