– Твой телохранитель, – повторяет отец. – Люк – проверенный парень.
– Люк? – зачем-то уточняю, пытаясь понять, как мы перешли от Димы к Люку и где тут связь.
– В наших кругах его так называют, – поясняет отец. – Из-за фамилии: Люков. Я с Люком знаком не первый год, можешь не переживать насчет него, Вероника.
С моих губ срывается истерический смешок. Конечно, я могу не переживать, ведь все самое страшное уже случилось! Ладно, Ника, надо успокоиться. Не хватало еще опозориться перед Люком этим!
Он неожиданно подходит ко мне достаточно близко и протягивает руку.
– Дмитрий.
Взгляд его пронзительно-бирюзовых глаз нагло скользит по моему телу, задерживаясь чуть дольше положенного на губах. Или мне кажется? Но губы горят, как если бы я использовала мятный бальзам.
– Рад знакомству, Вероника Сергеевна.
Я сглатываю. И тут откуда-то берутся эти проклятые мурашки, следом за которыми у меня учащается пульс. Я все еще помню вкус его губ: сладкий, словно медовые сливы. Щеки накрывает жар от нахлынувшего смущения, мне приходится сделать несколько коротких вдохов, чтобы ответить, как полагается.
– Взаимно, – цежу сквозь зубы, но руку не пожимаю. – Папа, – перевожу взгляд на отца. – Ты уверен, что мне нужен… помощник?
– Я не помощник, – вставляет Дима. В его голосе звучат высокомерие и уверенность, и мне даже завидно. Ему явно плевать на то, что произошло между нами. Чего я тогда переживаю? Неужели во всем виноват дурацкий крышесносный поцелуй?
– Мне без разницы, кто ты, – огрызаюсь я.
– Отличать черное от белого учат детей с рождения. Это довольно важный навык, Вероника Сергеевна, – он произносит это иронией, вроде как намекает, что я обделена мозгами.
Вот же засранец!
– С такими, как ты…
– Вероника! – рявкает отец, не давая возможности закончить словесную перепалку. – Это не обсуждается.
– Но пап…
– Никаких «но», – ставит точку отец. Вот, пожалуйста, он снова тот самый самоуверенный мужчина, которому никто не имеет права перечить.
Перевожу взгляд на Диму. Он смотрит в упор на меня, и воздух вокруг нас, кажется, трещит от напряжения, еще немного – и появятся искорки. Отец отворачивается, чтобы взять свой телефон с книжной полки, и за эти несчастные две-три секунды между мной и Димой происходит взрыв тех самых искр. Мое сердце замирает, а кожу опаляет мужское дыхание. Я отмечаю про себя, что у Димы обалденный парфюм с мандариновой цедрой. А еще у него красивый изгиб губ, по которому хочется провести пальцем.