Естественно, даже в таких, практически идеальных по космическим
меркам, условиях простому разумному не выжить на планетарной
поверхности: состав атмосферы, ее давление, сила притяжения и,
наконец, реакции на простейшие микроорганизмы быстро прикончат
незащищенный организм. Когда проводился посев, искусственный разум,
проводивший его, не мог не учесть эти данные. И если заселение
состоялось, значит, они решаются незначительными коррекциями в
организме. Какими — неизвестно. Запросить корабль-предшественник
невозможно: слишком далеко он теперь. Но это искину и не было
нужно. Если этот биологический вид разумных настолько сильно близок
к Создателям, значит, и их метаболический имплант вполне подойдет
для лежащих сейчас в камере низкотемпературного сна его
представителей. Он адаптирует организм к условиям окружающей среды
и последствиям самой адаптации, что позволит разумному пережить
саму процедуру посева. Автономный дрон довезет их до точки
назначения, выгрузив в разных местах, а дальше выживание индивида
будет зависеть лишь от него самого...
...Спустя сутки по земному времени от несущегося сквозь
пространство чёрного корабля отделилась маленькая черточка. Через
мгновение на её конце вспыхнула ослепительно яркая искра
работающего двигателя, а потом она споро скользнула в сторону — к
далёкой, укрытой белой дымкой атмосферы планете.
***
Миша раскрыл глаза. Было еще светло, но солнце уже вовсю
клонилось к горизонту, больше не слепя белизной, а дневной зной
сменился освежающим ветерком. На бескрайнюю степь, на пятно
выжженной земли, посреди которого он лежал, мягким ковром
опускались сумерки. Как ни странно, ничего не болело: ни голова, ни
измученный пищевод. В легких больше не булькало, а глаза перестали
слезиться. Дышалось легко. Только красная, саднящая от солнечного
ожога кожа в местах, не покрытых засохшей слизью, немного
беспокоила. Но и то не так чтобы сильно...
Мишка удивлённо сморгнул, аккуратно повёл плечом, подвигал
руками, напряг шею и приподнял голову. Подержал так. Затем
неспешно, прислушиваясь к себе, повернулся и приподнялся на локте.
Вокруг ничего не изменилось, всё та же степь, покрытая высокой,
пожелтевшей от солнца травой. Но сейчас, когда дневная жара спала и
земля начала отдавать небу накопленное за день тепло, — ожившая. В
густых метёлках травы мелкие птахи гонялись за насекомыми, в
отдалении столбиком стоял крупный сурок, нюхая тёплый вечерний
воздух, водя мордочкой по сторонам. В высоком небе, паря в
восходящих потоках возвращаемого, полученного за день тепла,
раскинув в стороны широкие крылья, кружила большая хищная птица.
Вокруг стоял разноголосый стрёкот, жужжание насекомых, писк степной
живности, шумел лёгкими порывами ветерок. Степь оживала, сбросив
под вечер оковы изнуряющей дневной жары. И только над выжженной
землёй, опоясывающей широким кольцом пятачок примятой травы, на
котором лежал Миша, не было никого.