– Где? – Я посмотрел на правый рукав и все понял. Рукав кожаной куртки оказался чуть короче рукава свитера и на самом краю рукава свитера находился так и не отмытый мной до конца кровавый ободок. А я был так уверен, что очистил все лучшим образом! Может, и куртка моя все еще в крови?
– Я убил человека, – сказал Юле, а она кивнула и сказала:
– Ясно. Грязнуля ты несусветная!
Я с облегчением вздохнул.
– Ты что-то говорил про репетицию, – продолжала Юля, – так вот, слушай, – Витька я не видела, как я сказала, но видела Броника. Он может притащиться сюда завтра со своими великовозрастными профурсетками. Ты, я знаю, – презрительно добавила Юля, – это любишь.
Стоит заметить, что Витёк – это Виктор, тот самый Левый, а Броник – это Бронислав, Рон, мой самый большой приятель. Плотников его фамилия.
– Я не смогу завтра репетировать, – говорю я Юле. – Я… мне нужно готовиться к экзаменам. Нагрузили так, что даже лентяи, вроде меня, что-то да делают по учебе.
– Хорошо, – сказала она, даже обрадовавшись. – Но когда ж мы все-таки хорошо посидим? А то мне кажется, что я тебе безразлична…
Я сделал подлый ход – я тепло обнял Юлю. Более подлым было б с моей стороны взять в руки котенка, желательно одноглазого, но таковых у гаражей в наличии не было. И я усилил свою подлость – мало того, что тепло обнял, так еще и тихо процитировал Лермонтова, прямо в холодное ушко:
– Я целый мир возненавидел, чтобы тебя любить сильней.
Затем поцеловал ее в мочку. Ухо осталось красным, но теперь не холодным красным от ветра, а горячим, от романтического притока крови.
– Возненавидел, да, – сказал я, отпуская Юлю и указывая ей на кровавый рукав. – Видишь? Видишь? Это кровь! Весь мир!
– Да, Блок, я поняла. – Она перепутала поэтов. – А послезавтра? Послезавтра сможем?
– Конечно, – сказал я и выставил перед ней скрещенные пальцы.
Ее волчья лапка врезалась в мое плечо, и на этой милой ноте мы решили пройтись. Прошлись мы до ее подъезда. Там я поднял ее, поставил на лавку (я был сильно выше ее, да и вообще выше себя никого в жизни не встречал, хотя мой рост меньше двух метров), итак, поставил ее на лавку, оттуда она, высокая, снежная королева, поцеловала меня в губы. Она пошла к себе, а я пошел в магазин бытовой химии – за чистящим средством.
Дорога была так себе. Такой она всегда бывала в Брянске. Снег как следует запорошил собой сей эксгибиционизм провинциальности, и на том спасибо. Дороги неровные, но без гололеда, это радует. Вокруг – хрущёвки и еще бритые и порою побитые природой деревья, с белой краской у их корней в полметра высотой. Чуть поодаль, если вглядываться, можно увидеть строительные леса и скелет будущей церкви. В свое время я изучил кости, еще не обросшие куполами и белокаменными сводами – архитектуру в движении я уважал – поэтому сейчас не стал останавливаться и шел дальше, шел, пока не остановился возле серого здания с нужной мне табличкой.