– Просто представь, чего мы достигнем вместе, – я сжал кулак, не чувствуя его. – Интеграцией со всеми поддерживающими разумами, единой волей, что крепнет день ото дня.
Он улыбнулся и посмотрел мне в глаза, и искра там разожглась ярче пламени костра.
– Четырех моих дочерей и пятерых сыновей души не приняли. Надеюсь, они примут тебя.
И он столкнул меня. Голубое пламя и голоса притаились.
Пустота и тишина. Не звенящая, не пугающая – успокаивающая. Просто ничто, но и так сказать не выйдет. Как будто что-то все же было, как будто все стереть еще не получилось. Да и говорить вслух – тоже.
Множество голосов в бешенстве кричали, шутили, насмехались, прощали, поддерживали. С этим буйством не получится договориться – даже понять его невозможно – остается просто оставить, как есть. Когда их бесконечность – кажутся безумцами, глупцами. Когда их меньше – это заметно еще сильнее. И только кажется, что свыкся – вновь за свое. Хочется кричать, но мысли захлебнутся, затеряются.
Проскальзывает видение. В нем множество Евгениев стоят на круглом пьедестале, метров в сто шириной. Хочется со всеми подружиться, сговориться, сделать что-нибудь. Но они разные, хоть и похожи очень сильно. Евгений уже видел их когда-то где-то: один в шрамах, как будто из мясорубки вылез; еще один в костюме вычурном, напыщенный, надменный, хоть и едва держится, чтобы лицо не растеклось. Еще один в очках забавных и перчатках замудренных, улыбается и обалдевает от увиденного. Явно в шаге от безумия и гениальности. И так далее, и тому подобные ребята разного возраста и роста.
И вот они все в серых робах – что-то их сравняло. Позади них открытый космос. Но и он без эмоционального окраса – не хочется съежиться от холода или страха, никуда не швыряет, не бросает. Он скорей похож на выбор. И сразу после он стал наполняться планетами и звездами.
Пока все не поглотил Свет. Хотелось смеяться – до того было весело и легко. Блаженство – и то ли еще будет! Да, тепло и интересно. Здесь можно быть сколько угодно, а перекликающиеся отголоски теперь шутят, замолкают, чтобы глубоко вдохнуть свободу, счастье.
Вот, вкратце, что почувствовал Женя, прежде чем очнуться. Дно у ямы также выстлано мокрой землей и глиной, и было на удивление ровным. По-прежнему, повсюду темнота кромешная, хотя он, опять же, что-то умудрялся видеть. Виденье внутреннее, для которого глаза не нужны – что-то вроде интуиции, знания.