Вот это внимание к моей персоне!
Сказать, что я был удивлен, это
значит — ничего не сказать.
Ну, дела…
— Да, всё так, Николай
Васильевич.
Во рту у меня пересохло, так я что-то
разволновался.
— Сами-то понимаете, что сделали? —
улыбнулся Вершинин. — Я всегда говорил о безграничном богатстве
матушки-природы, а они мне — химия, химия…
Академик сейчас заочно продолжил с
кем-то старый спор, а я, сидящий напротив его, был одним из его
аргументов.
— Представляю. — закивал я.
— Ой, ли… — опять улыбнулся Вершинин.
— Если так, то хорошо… молодой человек.
— Препарат для исследования
доставили?
Последний вопрос был задан уже
майору.
— Да, Николай Васильевич.
На столе академика тут же оказались
два пузырька с бабочковой настойкой.
— И всё? — Вершинин потеребил свою
ухоженную бородку.
— Нет. Ещё имеется почти три
литра.
Я ничего не сказал, но, это —
благодаря мне. Сам не помня, я одну-то коробку с настойкой из
самолета вытащил.
— Сегодня же передайте, — Николай
Васильевич назвал адрес. — Там уже ожидают.
— Так это, уже не нужно? — я достал
из полевой сумки восстановленный лабораторный журнал.
— Почему же? Давайте. — Вершинин
протянул руку за моей писаниной.
— Тут в конце ещё добавлено про
передозировку, — сказал я передавая тетрадь.
— Даже так? — академик, уже не глядя
на меня, принялся перелистывать ему переданное.
— Извините, я что-то совсем плохо
себя чувствую.
Николай Васильевич замер в кресле,
даже прикрыл глаза.
— Врача? — встрепенулся
сопровождавший меня майор.
— Нет, нет. Не надо… Сейчас пройдет,
— остановил его Вершинин. — Я сам себе врач.
— Вам надо будет зайти… — академик на
секунду задумался. — Через неделю.
Говоря это, Николай Васильевич,
накапывал что-то из пузырька в мензурку. Сказав, когда мне быть у
него, он выпил своё лекарство.
Глава 26 Предновогодний Томск
Вот так — зайдите через неделю.
А, что мне эти семь дней делать? Где
жить? Чем заниматься?
Оказывается, вопрос с жильем для меня
был решен.
Майор после визита к академику отвез
меня на квартиру. Кому следует об этом уже подумали.
— Располагайтесь. Живите.
С этими словами мне был выдан ключ на
колечке с казенной биркой. На мебели в квартире, подобные так же
присутствовали.
Это всё, конечно, хорошо. Даже —
замечательно. А на что, жить-то я буду? В армии меня кормили-поили,
одевали-обували, а тут, в Томске, как?