Медсестры и медбратья отзывались о главраче Синегубове
положительно. Все говорили, что он настоящий медицинский светила и
многих поставил на ноги. Однако старожил Буркин по секрету
признался, что как и у большинства хирургов, у главврача Синегубова
собственное небольшое кладбище из бывших пациентов. Последнее
выражение повергло Матвея в черное уныние. К тому же на второй
неделе, когда он начал приходить в себя, ему стало по-настоящему
страшно с необычными соседями по палате. Днем они были вялыми и
апатичными, но к вечеру начиналась странная активность.
Трое всегда собирались после ужина, ровно в восемь. Так
произошло и сегодня. Небольшой столик у стены выдвигали посреди
палаты. Первым за стол садился высокий брюнет с черной повязкой на
левом глазу. Он просил называть себя Командор. Следом присаживался
степенный вальяжный Император и лысоватый человечек с бородкой
клинышком, которого звали Вождь. Некоторое время вся троица
молчала, они грустно смотрели на Пограничника, который в это время
мерно посапывал перед ночным дозором. Буркин присаживался на стул в
углу и искал взглядом мух на стене и потолке, он боязливо косился
на троицу.
Командор торжественно доставал из кармана халата засаленную
морскую карту и положив на стол, долго и тщательно разглаживал
углы. Император сидел в задумчивой горделивой позе, сложив руки
перед грудью. Вождь все никак не мог спокойно усидеть на месте, его
так и распирало, он покачивался на стуле и ковырялся в носу, а
после доставал из рукава шариковую ручку и начинал быстро что-то
строчить на рулоне туалетной бумаги.
– Думаю по французской эскадре нужно ударить именно здесь! –
глухо произнес Командор и ткнул жирным пальцем в карту.
Император покачал головой:
– Лучше заманить французов на острова и ударить с северного
форта.
– Кто здесь командующий, вы или я?
– Вы, командор.
Вождь совершенно не слушал соседей. За три минуты он быстро
исписал уже почти четверть рулона.
– Любезнейший, вам что, совсем неинтересно? – нахмурился
Император.
– Это не моя война,– пожал плечами Вождь.– Лично я с симпатией
отношусь к французам.
– Ага…– нахмурился Командор.– Может забыли, как Наполеон сжигал
русские деревни? Как сжег почти всю Москву?
– Москву подожгли русские партизаны,– тихо произнес неожиданно
проснувшийся Пограничник.