— Уитакер! — решил вмешаться и директор, но Макс только махнул ему рукой, мол, все в порядке, сиди и не вмешивайся, все мы взрослые люди. Старик сел, бормоча себе под нос недовольные слова.
— Не думал, что мне когда-нибудь обломится, — жарко задышал пилот мне на ухо. — Салли, Салли, наконец-то, Салли!
Макс ухватил меня крепкой рукой за ладонь и повел за собой. Прочь из столовой, в глубину холодного коридора. Я смотрела на его спину, обтянутую тканью формы, и представляла, как мне сейчас будет хорошо: как станет тепло и сладко, как насытится живот, а по венам пробежит чужая кровь.
Мужчина толкнул неприметную дверь уборной и затянул меня за собой.
— Наконец-то, Салли, наконец-то, — он огладил мои плечи своими горячими ладонями, запуская мурашки по всему телу, провел большим пальцем по нижней губе, резко скинул пиджак. Припал лихорадочным и влажным поцелуем к шее.
— Наконец-то, наконец-то, — простонала я, наблюдая, как мои руки становятся больше, зарастают шерстью и удлиняются. Когти легко распороли ткань рубашки на мощной мужской спине.
Увлеченный, шаря руками по моему телу, он ничего не заметил. Я тяжело сглотнула.
Что с ним сделать первым? Хотелось всего и сразу.
— Салли, как же ты хороша, Салли! — Макс, наконец, взглянул на меня. — Сейчас тебе будет очень хорошо, ты не пожалеешь! Я трахну тебя так, что ты не будешь ходить неделю!
6. Глава 6
Аромат моей волчицы стал концентрированным. Настолько сладким, что во рту тут же образовалась слюна. Салли была близка к превращению, и мой волк очень хорошо чувствовал свою волчицу – он звал ее, хотел узнать ближе, настолько близко, насколько это возможно. Перед глазами вспыхивали картинки удовольствия, которое я могу доставить и ей, и себе, едва мы окажемся вместе, и я едва видел, куда иду.
Ее запах кружил в здании, толкался в ноздри, бился в груди, скручивался спиралью в солнечном сплетении. Мне хотелось втягивать его всей силой, бездумно, шумно, смакуя все детали: запах ее человеческого тела, прекрасной здоровой, красивой женщины, аромат новоявленной волчицы, дух голода, приправленного кайенским перцем. Но к этому чарующему запаху примешивался и другой – грубый, древесный, дух мужского влечения, похоти и грядущего наслаждения.
Кем бы ты ни был, мужик, тебе точно не жить.
Ноги сами ускорились, рука практически вырвала с корнем дверь, оставив болтаться на весу поврежденный косяк. В офисное здание аэропорта, одиноко стоящего в поле, ворвался холодный воздух с мелкими былинками снежинок.