Не понимаю, что такого в этих вязаных аксессуарах на ней, но в сочетании с обнаженной кожей это заводит. Она выглядит трогательнее и беззащитнее. Пробуждает во мне инстинкты, которым лучше бы уснуть вечным сном.
Я пячусь назад, пока не утыкаюсь в край кресла. Присаживаюсь и, упершись локтями в колени, сплетаю пальцы. Смотрю, как белеют костяшки. Их едва видно в тусклом свете ночника, и все же я вижу.
Мне нужно встать и уйти. Тело слишком сильно вибрирует от близости Хлои, и это плохо. Я бы даже сказал чревато. Но я остаюсь сидеть.
Поднимаю взгляд на нежное лицо со слегка порозовевшими щеками. Может, у нее температура? Мне стоило проверить? Нет, тогда бы я точно не ограничился поцелуем в лоб или даже прикосновением пальцев. Я так явно вижу картину того, как вжимаюсь в тело Хлои своим, что сводит в паху.
Мне бы очень хотелось избавиться от навязчивой идеи снова заполучить Хлою в свою постель. Жажду стать свободным. Но между нами словно незаконченные дела, которые требуют завершения. И я думаю о ней. Часто. Не помогают ни километры, ни время, ни даже тот факт, что она теперь под запретом.
Откидываюсь на спинку кресла и, прикрыв глаза, провожу ладонью по лицу. Я словно в тумане, из которого никак не могу выбраться. Мысли путаются в желаниях, и этот клубок становится все плотнее.
Я чувствую на себе ее взгляд и резко распахиваю глаза, встречаясь с бездонными озерами. Мы молча смотрим друг на друга, ведя немой диалог.
Встань, Нил, и скорее сваливай отсюда!
Как бы ни убеждал себя сделать это, я словно прирос к креслу. Не могу оторвать свой взгляд от Хлои и просто выйти из комнаты.
Она отбрасывает плед и садится на кровати. Позволяет моему жадному взгляду блуждать по ее телу в тонкой пижамке. Майка, лямка которой съехала по плечу, практически оголяет грудь, не прикрытую бюстгальтером. Хочется подхватить эту лямку и, нет, не вернуть на место, а стянуть еще ниже. Шортики даже не доходят до середины бедра, а ниже голые ноги в этих нереальных носочках. Они немного съехали к щиколотке, делая образ еще более трогательным. Когда бойкая и немного сумасшедшая Хлоя стала такой?
Она поднимается и идет ко мне, плавно покачивая бедрами.
Нет! Вернись на место! Не провоцируй!
Но уже поздно.
Она разводит мои руки в стороны и усаживается верхом. Ерзает, прижимаясь горячей сердцевиной к моему ноющему, твердому, как камень члену. В комнате ни единого звука, кроме нашего горячего дыхания. Я до треска ткани сжимаю пальцами подлокотники кресла. Все, что угодно, только бы не прикоснуться к ней. Я знаю, что касание станет роковым, и после ничего уже не будет как прежде.