Не смог сдержать стон. Нашарил в кармане платок, приложил к ране
на затылке. Ткань моментально пропиталась кровью. Но больше ничего,
кажется, не сломано. Руки, по крайней мере, целы. Позвоночник тоже
в порядке, сидеть могу. Теперь надо встать.
Посмотрел на ноги и только сейчас обратил внимание — на мне
джинсы. Качественные. Индийские. Кажется, фирма называлась
«Милтон». У меня когда-то такие были. Им сносу нет. Хотя точно
помню, что с утра был в спортивном костюме. И в теплом пуховике, а
теперь на мне легкая куртка из плащевки.
Достал кошелек. Открыл и не поверил своим глазам — советские
купюры! Пять красных десяток и фиолетовый четвертак.
Во внутреннем кармане обнаружились красные корочки
удостоверения. Тисненый герб Советского Союза на обложке. Открыл
книжечку. С фотографии на меня смотрел человек, которого я смутно
помнил… Но где и когда я мог его встречать? А, точно! Он выступал
перед нами, тогда ещё курсантами Минской школы КГБ. Ветеран. Только
здесь на фото он молодой, сухое лицо, ранние залысины.
— Медведев Владимир Тимофеевич, заместитель начальника
восемнадцатого отделения девятого главного управления КГБ СССР, —
вслух прочитал я.
Почему-то вдруг стало очень спокойно. Тревога ушла. Наверное,
это шок после аварии. Другого объяснения странному спокойствию я не
находил. Попытался встать. Тело слушалось, но стоило подняться, как
всё вокруг поплыло. Будто на карусели верчусь.
Я услышал звук мотора подъезжающей машины, визг тормозов и
голоса… Голосов было много. Они роились, окутывали меня, взрывали
мозг. И говорили, говорили.
Странно, из автомобиля вышли всего двое, почему столько голосов?
Говорят глухо, словно слова пробиваются сквозь вату.
— Владимир Тимофеевич?! — это тот, что повыше. Откуда-то я знал
его. Сергей Соколов, лейтенант.
— Слава Богу, жив, — облегченно вздохнул второй, невысокий.
Этого зовут Егором. Егор Кошелёв, сержант.
— Гбешная форма, а бога поминаешь, — пробормотал я.
— В смысле? — у высокого вытянулось лицо. — Давай в машину
его.
— Не хватало, чтобы он тут умер…
Кто, кто это сказал? Он же сейчас не раскрывал рта, я точно
видел.
И тут же новые слова из ниоткуда:
— Не думать об этом, накаркаю…
— Он расстроится…
Но губы не шевелились ни у того, ни у другого. Кто говорит? Да
кто говорит-то?!
И почему на них советская форма? Общевойсковая, с тёмно-синими
погонами. Знакомо, сам в такой же ходил. Только очень давно.