— Вы Андрею Юрьевичу позвоните, он все объяснит… — пытался
защищаться Нефёдов.
— Не беспокойтесь, позвонят. И академику Пономарёву тоже
позвонят. Поинтересуются, как его подчиненные оказались в столь
пикантной ситуации. Вы же понимаете, что окажетесь крайним?
Задержанный всхлипнул. Я пытался прочесть его мысли, но страх
перемешал их в невнятное сумбурное месиво. Ярче всех крутилось
только одно: «Сдалась тебе, Люся, эта шуба?!»
Прежде, чем покинуть квартиру, Рябенко сказал:
— Чурбанов задержится. Застрял в Новосибирске. Вылет отменили по
погодным условиям. Так что ты задержись здесь. Проследи, чтобы
Галина на второй круг не зашла. Когда будет похмеляться, чтобы в
меру пила. Эх, у такого человека и такая дочь… Ты её в кровать
уложи что ли?
Да, не зря говорят, что на детях знаменитостей природа отдыхает,
подумал я. Рябенко ушел, я вернулся в зал. Осторожно, чтобы не
разбудить, поднял Галину Леонидовну на руки. Она не была
Дюймовочкой, и в своём прошлом теле я вряд ли бы оторвал ее от
кресла. Сейчас же легко нёс. Приятно быть молодым и сильным.
Она всё-таки проснулась. Обняла меня за шею и прошептала:
— Вот всю жизнь бы так, на руках.
Отнес её в спальню, уложил на большую кровать. Она вцепилась в
меня.
— Останься со мной, Володя?
Я не ханжа. Молодое тело требовало разрядки, но… Галина была так
похожа на своего отца, что вряд ли смогу отделаться от мысли, что
сплю с ним.
— Давайте я просто посижу рядом? Вы ведь потом жалеть будете, —
укрыл её одеялом. Взял стул и предусмотрительно поставил его
подальше от края кровати.
— Не буду жалеть. Жить надо на всю катушку! И любить тоже, —
пьяно улыбаясь, сказала она.
Внезапно настроение её изменилось. Галина заплакала.
— Галина Леонидовна, я могу помочь? — спросил её скорее для
порядка. Понимал, что пьяные слёзы через пять минут сменятся пьяным
смехом.
— Знаешь, как я отца люблю? Я его больше всех на свете люблю! А
он… Мы с мамой так его ждали с войны, а он приехал и фронтовую
подстилку с собой привез. Я тогда уже большая была. Пятнадцать лет,
всё понимала. Вся деревня у нашего дома собралась. А он с этой…
Тамарой. Будто в душу нам с матерью плюнул.
Она подумала: «Но все-таки жалко папу. Травят его». А потом
мысли Галины разбежались, стало пусто. Женщина, снова задремав,
захрапела.
Я сел на стул и задумался. Надо срочно поговорить с Рябенко.
Если Коровякову пока нельзя убрать от Генсека, то надо усилить
контроль за лекарствами. Самому выдавать ей медикаменты. И чтобы
при мне делала уколы.