Тем не менее, в отличие от заемной гнили Гэ Шуншу, техника его
противницы не являлась ни запретной, ни демонической, ни
оскверненной другими способами. Всего лишь собственная Ци, чей
яростный распад спровоцирован с помощью пары-тройки
разнонаправленных энергий. Основа не то лунная, не то и вовсе
земная с повышенной концентрацией да странным высвобождением.
Просто более продвинутая версия ядовитой Ци или нестабильных
техник, нечто отдаленно похожее показал даже ее прошлый противник
Сунь, тоже земной уровень. А у странницы запитанные в массив шлаки
с телесными токсинами смертного тела серьезно подняли его мощь и
"материальность", дали необходимый уровень воплощения, достаточный
для резонанса с запретной дрянью демонолюба-перестарка.
Клякса охряной гадости с посоха мо шен рен впиталась внутрь
чужого конструкта, чтобы схлопнуть его, осквернить и воплотить
заново, в другой форме и виде, с противоположной задачей. Лишь
трепетали воздухом над жаровней нечеткие грани потерявшего значения
символа.
Через три удара сердца сломленное начертание Гэ Шуншу ворвалось
в своего создателя вместе с мерзостью от ставленницы Чжэнь-сянь
шена.
О, это наверняка было больно. И немного радостно - всем
остальным. Один из клановых гордецов, прямой или косвенный убийца,
мучитель многих лично неприятных ему практиков, наконец получил тем
же юанем.
Один из немногих плюсов настоящего ада - безразличие ко ВСЕМ
жизням. Баловни судьбы если и умирают позже, то куда более скверной
смертью.
Последующие крики ненадолго согрели его обсидианово-черное
сердце, замерзшее на сухом от невыплаканных слез морозе старого
Форта.
- Проклятье, проклятье, проклятье..! - Старик бился об пол арены
истерзанной нерпой, пока зрители вокруг прятали за
синевато-обветренными губами волчьи оскалы да язвительное лисье
тявканье.
В этот раз непотопляемому клановому патриарху не повезло.
Удача в Форте часто улыбается, но лишь кровавой раной от уха до
уха. Никогда нельзя привыкать к редким светлым полосам, стоит
всегда искать подвох, внимательно следить за собой и
остальными.
Ты считаешь дни до новой волны, считаешь товарищей, считаешь
тех, кто прикроет спину. Тех, кто толкнет в нее или плюнет.
Провожаешь взглядом останки тех, на кого обратил слишком мало
внимания или, наоборот, смотрел слишком пристально. И все равно
пропускаешь удар.