Мой взгляд с трудом оторвался от
кошмарного зрелища и зацепился за одного из жрецов-орангутангов,
самого крупного, стоявшего ближе всех к центру кровавого круга. На
его отвратительной голове красовался какой-то странный, ужасающий
головной убор, собранный, как я понял, из человеческих челюстей,
фалангов пальцев и зубов. В одной своей когтистой лапе он держал
дымящийся ритуальный кинжал, а в другой ещё одно тело. Молодая
женщина, ещё живая. Или, вернее, пока ещё не мёртвая. Её
полубезумные от невыразимого ужаса глаза широко распахнулись, рот
раскрылся в беззвучном крике, а тело мелко дрожало. Она не
двигалась, висела в руках жреца покорно, словно парализованная либо
ужасом, либо какой-то связывающей магией.
Прямо на моих глазах жрец, этот мерзкий
волосатый ублюдок, резким, отточенным движением, сопровождаемым
отвратительным чавкающим звуком, вспорол ей грудь от солнечного
сплетения до самого низа живота. Фонтан свежей, алой, ещё тёплой
крови хлынул из разорванного тела, обильно орошая бурый снег и
когтистые лапы жреца. И тут же, словно по невидимому приказу, эта
алая, дымящаяся на морозе струя, ещё живая, ещё несущая частичку
души, против всех законов физики потянулась вверх, к пульсирующей
сфере. Кровь не просто поднималась отдельными каплями, она текла
вверх ручьём, впитываясь в алую желеобразную массу и заставляя её
пульсировать ещё быстрее, ещё яростнее, ещё ярче.
Сфера жадно, с каким-то утробным
звуком, поглощала свежую жизненную силу, наливаясь мощью и
разрастаясь в размерах. Тело женщины, из которого только что за
считанные секунды выкачали всю жизнь, безвольно обмякло и с глухим
стуком упало к ногам жреца, добавляя ещё один жуткий экспонат к
чудовищной коллекции человеческих тел.
Кровавый ритуал, как я и предполагал,
прочитав об этом в той самой книге от жрецов гноллов. Они
использовали мирных людей, местных жителей, которых утащили из
деревни, как живые батарейки, как топливо, как средство для
подпитки своей мерзкой, кровожадной магии, для усиления своих
жрецов или, что гораздо вероятнее, для подпитки или даже призыва
своего так называемого Первопредка. Вот куда утащили всех пленных.
Вот что случилось с теми несчастными, кто не успел сбежать или
достаточно хорошо спрятаться.
«Чувство
опасности», до этого просто воющее и бьющееся в
истерике, теперь, казалось, перешло на какой-то не слышимый ухом
ультразвук, буквально разрывая мой мозг изнутри, требуя немедленно
убраться отсюда. Спрятаться. Исчезнуть. Мой разум, разогнанный до
предела навыком