Разумеется, я захотела посмотреть на этот манящий мир вживую.
Чего Лана не сказала, так это того, что в ночном лесу любая тварь
хочет тебя прибить и сожрать — от хищных бабочек до ядовитых
цветочков и некоторых вполне себе плотоядных деревьев.
Хотя с чего я решила, что красивый мир обязан быть
дружелюбным?..
Кое-как собрав раскисшую от подобного поворота событий волю в
кулак, села на печи и свесила с неё ноги. Деревенская изба была
погружена во мрак и тишину — ни шороха, ни скрипа, ни дуновения
ветерка. Ставни закрыты настолько плотно, что даже не сразу понятно
— ночь на дворе или день. Вроде день, вон, в щели пробиваются едва
заметные лучики света.
Внезапно память подкинула образ заклинания обезболивания.
Осмелев, я впервые в жизни начертила на коже странный знак — пальцы
сами вывели нужный узор и почти инстинктивно, привычно напитали его
магией… О да, у меня теперь имеется магия! С восторгом ощущая, как
утихает в голове чугунный звон боли, посмотрела на события под
новым углом: аферистка Лана меня, конечно, облапошила, но… Так ли
плохи мои дела?
Открыв ставни, обошла чужой скудно обставленный дом. Весь он был
какой-то недомытый, неухоженный, да и размерами не впечатлял —
прямо как мой бывший муж. Чтобы из такого сделать нечто приличное,
придётся немало потрудиться, а как только на секунду отвлечёшься —
он тут же вернётся к своему истинному облику.
Потолка над головой не оказалось, вместо него пространство
пронзали пропитанные олифой балки махагонового цвета. На растяжках
между ними — пучки трав и связки кореньев, грибов, ягод. Весь этот
развесной гербарий щекотал ноздри густым запахом ранней осени.
Словно поднесла к носу банку с травяным чаем и вдыхаешь его сухой,
насыщенный аромат. Даже голова немного закружилась.
Тепло, одиноко, тихо.
На столе ждала записка от Ланы. Я почти знала, что в ней
написано, но всё равно развернула. В этот момент в дверь раздался
настойчивый стук.
Я вздрогнула всем телом, потому что гостей не ждала. Мне бы
сначала в воспоминаниях разобраться и хоть какую-то стратегию
поведения придумать, но стучали так настырно, что пришлось
открывать.
На пороге нетерпеливо раскачивался с пяток на носки староста
деревни — кряжистый, пожилой мужик с бойким взглядом глубоко
посаженных чёрных глаз и крайне скверным характером.