— А ежели ей плохо станет? — рявкнул староста, упираясь в
створку рукой.
— Ну так вы подумайте, что вам ценнее — жизнь и здоровье дочери
или сто арчантов. Дилемма непростая, так что не буду отвлекать.
Адрес мой знаете, — припечатала я и заперлась изнутри на засов.
Меня разбирали одновременно возмущение чужой наглостью,
недовольство Ланиной дуростью и… смех.
Я оглядела избу и принялась обдумывать своё положение.
Вернуться в свой мир я не смогу. Идя на обмен, Лана очень сильно
рисковала. Вышла из тела в безвременье, куда уходили души после
смерти, прекрасно понимая, что обратной дороги нет. Не такая уж и
боязливая, раз решилась на подобный шаг. Или просто отчаялась до
самого последнего предела?
Если бы я или кто-то другой не согласились на обмен, она бы так
и осталась в мире духов навсегда. Ждала бы, наверное, пока кого-то
начнут воскрешать — подобное в этом странном мире под названием
Довар практиковали, но не так-то просто обогнать «родную» душу,
спешащую вернуться в своё тело. Опять же, мало ли кого воскрешают —
может, старуху, может, калеку, а может, младенца…
По всем параметрам я оказалась неплохим вариантом. Согласилась
на обмен сама, в родном мире обеспечила пусть плохоньким, но
жильём, да и работа у меня хорошая. Была. Не особо денежная, но
удобная для больничных и потенциального декрета, которого не
случилось. С помощью моих воспоминаний Лана разберётся и быстро
освоится в мире, далёком от ограничений и запретов, которые душили
её.
А сбежала она не от сладкой жизни.
В дверь снова раздался стук.
Те же лица, акт второй.
Староста стоял, сердито уперев руки в бока.
— Значит так, Ланка. Ты эти закидоны брось. Сказано тебе — иди и
лечи Мигну! Нечего тут коленца выкидывать.
Я ласково ему улыбнулась:
— Семьдесят арчантов долга и тридцать приём. Начнёте меня
оскорблять, подниму цену до сорока. Или пятидесяти. По настроению.
А оно у меня сегодня не особо благодушное.
Повисла напряжённая пауза.
Подпоясанный расшитым кожаным ремнём, в светлой добротной
рубахе, Ру́стек отнюдь не производил впечатления обездоленного. Не
платить за работу целительницы — скорее принцип, чем вынужденная
мера. Он вообще хотел выдать Лану замуж за своего среднего сына,
пьющего и пропащего. Но, по мнению старосты, для полукровки и
внебрачной дочери и такой — награда. Пусть у Ланы был дар, а у
остальных деревенских — не было, в их глазах это делало её порченой
лунопоклонницей, ведь неодарённые полуденники презирали магов.