Словно почувствовав моё намерение, староста появился на пороге
сам. Лицо суровое и недовольное, губы изогнуты подковой, а седеющие
кудри собраны в хвост. Он постучался в дверь после обеда, когда мы
с Шельмой как раз проснулись, наварили ореховки (я), обтёрлись об
горячий горшок, чуть не свалив его со стола (она), и занимались
методичным истреблением съестных припасов (вдвоём).
— Ланка, я решил дать тебе шанс одуматься, — величественно
оповестил меня староста, когда я открыла ему дверь.
От неожиданности я фыркнула так, что непроглоченная каша
вырвалась на волю и брызгами легла на смуглое лицо Рустека. В
принципе, лучше и не скажешь…
Он утёрся и зло посмотрел на меня исподлобья:
— Совсем ошалела, девка?
— Простите, это я от счастья вас лицезреть, — лучезарно
улыбнулась ему и захлопала ресницами, изображая дурочку.
Крадущаяся к выходу Шельма тоже изображала дурочку, поэтому мы с
ней в очередной раз оказались на одной волне. Осталось только
дружно начать скакать по избе, весело перепрыгивая с лавки на стол,
а с него — под крышу, хотя взобраться на потолочную балку Шельма
пока ни разу не смогла. Но это не значит, что не пыталась…
Староста нашего с Шельмой приступа радушия не оценил, стоял,
бурил меня чёрными глазами так, будто намеревался добыть из моих
недр газ. Положим, немного природного газа у меня было, и я бы без
проблем с ним поделилась, если бы он вежливо попросил. Но Рустек и
вежливость — параллельные прямые, которые не пересекаются даже в
бесконечности, так что он остался без газа. Хватит с него и
ореховки.
— Слушай, Ланка, ты меня не зли. Иди за Дрогима замуж, забирай
его сюда, лечи. Будешь хорошей женой и вылечишь — так и быть,
помогу тебе с твоим налогом магическим.
— Я правильно понимаю постановку вопроса, что если Дрогим от
своей зависимости не вылечится, то это будет моя личная вина и
ответственность, как недостаточно хорошей жены? — полюбопытствовала
я, изо всех сил сдерживая саркастическую улыбку.
— Просто он одинокий, вот и куролесит! А появилась бы у него
жена, детки бы пошли, вот он и взялся бы за ум. Так-то парень
неплохой…
«Только ссытся и глухой», — мысленно добавила я, прикидывая,
можно ли от души поругаться со старостой или умнее будет не
накалять обстановку.
— Статный, рукастый, плотничает отменно. Столярному делу тож
учился. Ну, выпивает малясь, ну так кто без греха? Ну чуть сбился с
пути, опрудынился… С кем не бывает? Ты-то на себя посмотри, тебя
вся деревня ославила, какой тебе ещё муж? Радуйся хоть такому!
Товар-то порченый ужо, никто тебя в жёны брать не хочет, ни
жополунники твои, ни порядочные люди. Ты на меня так не гляди,
девка, а разумей жизнь: как бабка твоя померла, так и покатилась ты
на самое дно. Но я, так и быть, подсоблю тебе, ежели ты о Дрогиме
позаботишься. Всё одно никто другой тебя в жёны не возьмёт ни в
Армаэсе, ни в каком другом селе. Уж я прослежу! — грозно насупил
брови он.