– Зачем тебе это?
Артур устало прикрыл глаза, а я не сводила взгляд с мужчины. Он потрясающе красив. Как может быть красив Эверест. Восхитительно красив и убийственен.
– Считай это моим долгом перед отцом, – хрипло проговорил он.
– Это не твой долг, – покачала я головой.
– Я хочу выкупить этот долг для себя.
– Ты странный, – вынесла вердикт я.
– А ты нереальная.
– Нереальная идиотка, – нервно хохотнула я.
И тут произошло чудо. Суровый мужчина, с ног до головы покрытый дорожной пылью, улыбнулся. Это не была открытая улыбка добродушного человека. Это была улыбка самыми краешками губ. Так улыбается человек, который не привык раскрываться перед другими и показывать свои эмоции. Вымученно, криво и неестественно.
– Сейчас ливанет, – констатировала я, не сводя глаз с губ мужчины.
Артур поднял голову вверх, рассматривая чистое голубое небо без единого облачка.
– Ты улыбаешься, – пояснила я. – Что–то должно случиться. Не дождь, так камни с неба.
– Будут тебе камни, – сурово сказал Артур, засунул руку во внутренний карман пиджака и достал оттуда кольцо с огромным бриллиантом.
– А где коробочка? – факт отсутствия бархатного дополнения шокировал гораздо больше, нежели то, что Громов был настолько уверен в себе, что успел купить кольцо.
– Тебе нужна эта мишура? – по–деловому спросил он и без вопросов надел мне кольцо на палец.
И действительно. Антураж и ситуация не предусматривают лишних атрибутов.
– Я должна еще что–то знать? – спросила тихо и попыталась проглотить слюну, но во рту было настолько сухо, что губы слипались.
– Да, Ника. Ты должна кое–что знать, – кивнул он. – Наш брак будет настоящим. Ты станешь моей женой, а я – твоим мужем. Сейчас ты носишь моего ребенка. Я буду его отцом. Мы больше никогда не вспомним о Льве и его причастности к этому ребенку. И последнее: я сделаю все возможное, чтобы вы были счастливы.
Я слышала обещания. Слова, слова. Хотелось перекривить Артура и по-детски сказать бла–бла–бла. Мне хватило одного брата, чтобы понять, что слова – это всего лишь слова, но не более. Сдержала в себе ребяческий порыв, кивнула, осознавая, о чем именно говорил Артур, называя меня женой. Потом поднялась сама и протянула Громову руку. Тот посмотрел на нее так, будто я подала ему ершик для унитаза. Проигнорировав ее, он поднялся сам, а я безразлично пожала плечами и принялась ковырять носком кеда землю.