Внутри поднимается тяжелый ком, спутанный из боли и глупости, из печали и отчаянья. Я вырываюсь из рук Артура и, поскальзываясь, лечу к унитазу. Пытаюсь вырвать из себя путы, стягивающие нутро, но у меня практически нет на это сил.
Меня выворачивает наизнанку. Муж, ничего не понимая, бросается ко мне, поднимает волосы, что-то говорит. А мне хочется, чтобы он ушел, чтобы оставил меня наедине с моей тьмой и прекратил давать ее еще больше. Пожалуйста, хватит. Иначе у меня не останется ни единого шанса на свет.
Я толкаю его рукой, прошу убраться, но ему плевать на мои желания. Он всегда делает то, что хочет.
– Успокойся, - просит с дрожью в голосе. – Перестань!
Великолепный мужчина, один из лучших адвокатов страны теряет лицо и впервые в жизни кричит на свою жену. Он не понимает, что со мной. Можно подумать, я понимаю…
– Что случилось, Ника?! Ты отравилась? Ты что–то съела в аэропорту? Ты поэтому опоздала на рейс? Что с твоим телефоном, почему он выключен?
Блистательный адвокат и самый уравновешенный из людей больше не может держать маску безразличия и взрывается. Не понимает, почему я больше не играю по его правилам. Я сломалась, и он не может поверить в это. Не в силах принять.
Меня выворачивает еще больше от его близости и от его рук. Но больше всего из-за этого запаха.
– Уйди! – отчаянно реву я и вытираю рот тыльной стороной ладони.
– Нет! – он бледен и растерян. Качает головой и раздувает ноздри. – Что происходит? Ответь хотя бы на один вопрос!
Пытаюсь встать, но сил нет, да и в мокрой одежде подняться очень сложно. Артур пытается помочь, поднимает меня, но я выкручиваюсь из его рук и со всей оставшейся силы толкаю в грудь.
– Отвали от меня! Не прикасайся ко мне! – моему телу холодно, а щекам на удивление тепло.
Горячие капли стекают по лицу и, не задерживаясь на подбородке, падают на пол. На мраморном кафеле большие лужи. Это от моей одежды или слез? А может быть от всего сразу?
– Вероника, что с тобой произошло? Кто тебя обидел? – Артур рычит, тянет руки, но я отбиваю их.
Муж сильнее меня, и для него мои трепыхания безразличны. Его широкая кисть хватает предплечье и тянет к себе.
– Не молчи, прошу тебя! Скажи, кто? – он переходит на новые тональности и начинает реветь, как загнанный зверь.
Мое нутро слышит новую волну запаха, и я в панике чувствую подступающую тошноту.