— Это очень хорошо. Я поздравляю вас с успехом, — сказал Федор
Петрович Пален и замолчал, так как слуга принёс вино, а то, что
должно было прозвучать, касалось только ушей князя. — Но боюсь, что
дело в ином.
— Вы слишком много боитесь, Фёдор Петрович, — усмехнулся
Воронцов.
— Увы, но время диктует нам страхи. А вино из ваших
виноградников? — спросил Пален.
— Непременно. Но изготовляли мои французы, — сказал Воронцов,
лично наливая себе и гостю гранатового цвета напиток. — Оно
недурственное.
— Как и всё, что производится на ваших виноградниках, — поспешил
польстить Воронцову и его гость.
Мужчины отпили немного вина, покатали напиток по нёбу, от
удовольствия хмыкнули, но быстро оба резко посерьёзнели.
— Итак. Рассказывайте! — сказал Воронцов, отставляя бокал с
вином чуть в сторону.
— Ваш ставленник в Екатеринославской губернии, господин Яков
Андреевич Фабр, бывший ранее вашим помощником…
— Фёдор Петрович, неужели вы считаете, что я настолько вышел из
ума, что не помню того деятельного господина, который был у меня
долгое время помощником? Прошу вас, по существу! — потребовал в
нетерпении Воронцов.
К Якову Андреевичу Фабру князь относился, как может относиться
наставник своему любимому ученику. Ранее, сорок четвертого года,
пока Воронцову не было велено отправляться наместником на Кавказ,
именно Фабру поручалось огромное количество дел, которые Яков
Андреевич с честью и начинал, и заканчивал. Воронцов ценил подобное
рвение по службе, хотя и отмечал для себя, что Фабр не был бойцом,
которого можно было бы поставить в первые ряды в своей политической
группировке.
Именно потому, что Яков Андреевич Фабр мог быть деятельным, но
не конфликтным, не строил интриги и позволило считать фигуру
помощника Воронцова, как компромисс между различными политическими
силами. Вот и получилось договориться, что Фабр становится во главе
Екатеринославской губернии, при этом не участвует ни в каких тайных
и коммерческих делах, которые могли быть и были в этой одной из
богатейших губерний Российской империи.
Михаил Семёнович Воронцов слушал рассказ, подмечая для себя, что
словосочетание «барин Шабарин» звучит, как каламбур. Вот только
улыбаться не было никаких причин. Всё, что происходило в
Екатеринославской губернии Воронцов принимал, как объявление войны.
Той, политической, в ходе которой так же бывает льется кровь и
ломаются судьбы.