— Так кто же? Чернышов или Орлов играет против меня? — в
какой-то момент Воронцов прервал рассказ Пален.
— Имел со мной разговор, перед самым моим отбытием в Пятигорск.
Он просит не вмешиваться, — стыдливо потупив глаза, говорил Федор
Петрович Пален. — Предлагает смириться с потерей губернии.
— Неслыханная дерзость! — воскликнул Воронцов, приподнялся, но
ощутил резкую боль в коленных суставах, вновь плюхнулся в
кресло.
Пален сделал вид, что не заметил болезненного состояния своего
покровителя.
— Понятно, что Чернышов через Министерство внутренних дел
сцепился с Орловым с его Третьим Отделением. И, как оказалось, в
Екатеринославской губернии творились такие непотребства, кои могут
сильно ударить по Чернышову… И по Фабру, значит и по вам, — Пален
несколько заискивающе посмотрел на своего покровителя. — Ваша
светлость, может, благоразумным будет и вовсе ничего не делать?
Пускай собаки погрызут друг друга!
— Федор Петрович, если сочтут, что я настолько слаб и неспособен
ответить, что даю каждой собаке себя укусить, то и вас, и меня, и
всех тех людей, кои смотрят на меня, всех, эти собаки загрызут. Они
же, что Орлов, что Чернышов, пусть и в годах уже, но власть почуяли
свою не так давно. Оттого их зубы острые, им закрепиться в стае
нужно, — Воронцов залпом выпил бокал с вином.
Всё же пребывание на Кавказе оставляет свои отпечатки, когда
даже сиятельный аристократ, ставящий всегда в край угла этикет, так
невежественно пьёт вино.
— Оно и понятно, ваша светлость, министр внутренних дел Лев
Алексеевич Петровский начал дело Петрошевского по поручению
Александра Ивановича Чернышова. Это удар и по Орлову, и по всему
Третьему Отделению, и по вам. Там же задевают многих людей от
культуры, к коим вы благосклонны, — Пален развел руками. — Очень
смелый ход.
— Да, Чернышову смелости не занимать. Теперь можно поднимать все
связи, всё моё покровительство людям от культуры и литературы. Туда
же можно и Гоголя приписать, и Глинку, и многих иных, — задумчиво
сказал Михаил Семенович Воронцов.
Наступила продолжительная пауза, в ходе которой князь размышлял,
а его гость пристально наблюдал за реакцией своего покровителя,
стараясь выкинуть малодушные мысли из головы.
«Может уже пора думать о будущем? Если Воронцова свергнут с
политического Олимпа России, то, как тогда поступят со мной?» —
гнал от себя мысль Фёдор Петрович Пален.