– Видать, тепло скоро, – Зинка подняла лицо к небу. – Как мыслишь, боярышня, весна-то спорая будет или промедлит?
– Не знаю, Зинушка. Скорее бы листки появились, да небо синее. Хмарь давит, будто грудь сжимает и дышать не дает.
– Не печалься, – встрял Алексей, – дед Ефим сказал, что теплу скоро быть. Река лед скинет, вот красота-то.
– Дед Ефим? Он ведун? – Настя обернулась к пригожему вою.
– Нет, – улыбнулся Алексей, – дедок как дедок. Живет долго, знает много.
– А вот и Шалые, – Зинка остановилась у ворот немалого подворья, а потом шагнула за порог.
– Боярышня, ты вперед-то не лезь, – Алексей подошёл совсем близко, ожег дыханием висок Насти. – Большуха Шаловская дюже хитрая.
Настя замерла, не нашлась с ответом, а миг спустя услыхала в подворья злобный бабий голос, густой такой, раскатистый.
– Эй, куда прешь?
– По указу боярина Норова, – Зинка не растерялась. – Со мной боярышня Карпова.
– Чего надо?
Настя шагнула вслед за Зиной и увидала большущую бабу ростом никак не меньше боярина Вадима. Косы вокруг головы закручены, сверху плат накинут. Понева темная, простая, а рубаха крепкая. Стояла баба, уперев руки в боки, с того Настасья разумела – задушевной беседы не случится, а будет иное, может, и страшное.
– Здрава будь…не знаю, как тебя величать, – проговорила Настасья ровно так же, как делала это тётка Ульяна.
– Ольгой, – баба окинула взглядом девушку и брови возвела высоко. – Ты что ль боярышня?
– Я, – Настя головы клонить не стала, но улыбкой процвела. – Настасья, дочь Петра. А тебя как по-батюшке?
– А мне откуль знать? Мамка, царствие небесное, ребятишек наплодила от многих мужей. Какой из них мой батька не сказывали, – и ощерилась глумливо.
Настя почуяла, как щеки полыхнули румянцем, а вслед затем увидала, что Алексей шагнул защитить от языкастой. Парня боярышня удержала, а сама пошла ближе к страшной бабе:
– Боярин Вадим говорил, что лук у вашей большухи есть. Буквицы на нем, а что писано, никто не разберет. Покажи, – Настя сей миг пожалела, что она не тётка ее суровая: той бы не отказали и мигом подали окаянный лук, а ей – еще бабка надвое сказала.
– Ну есть, – Ольга лениво почесала плечо. – Я большуха. Зачем тебе лук?
– Глянуть и прочесть, – Настя старалась не опускать головы.
– Грамотная?
– Да.
– Вона как… – Ольга снова почесалась. – А и не скажешь. Кудряхи-то потешные и глаза, что у дитяти. Ладно, за погляд денег не берут. Вынесу, коли сам боярин просит.