Темно-коричневые кудрявые волосы Надин доходили до плеч. А цветастый балахон, подметавший пол, был украшен разными символами, числами и фигурами животных, вышитыми бисером.
- Оставь ее, Кассель, - величественно взмахнула рукой женщина, - Здесь, в моем музее, ей ничто не причинит вреда. Клянусь!
Над ее рукой вспыхнуло пламя и осыпалось блестящими искрами.
Мне не хотелось расставаться с парнем. Надин пугала и настораживала меня. Всё-таки именно Кассель должен меня довести до квартиры, рассказать обо всем, заселить. Как мой коллега, представитель моего работодателя, он должен был убедиться сам, что со мной будет всё в порядке.
Увы, Кассель сбросил меня в руки Надин, как ненужный балласт.
- Спасибо за заботу, - поблагодарил он и отпустил мою руку, - Тогда я зайду за ней завтра, в восемь утра.
- Зачем так рано? – удивилась Надин, - Здесь идти пешком десять минут.
- Позавтракает в кафе, - Кассель окинул меня взглядом, - Продукты она не купила, где находятся магазины – не знает, да и поздно уже показывать.
- Ну, хорошо. Я разбужу ее в восемь, - кивнула хозяйка и хлопнула в ладоши. Тут же под потолком загорелись лампы, - А свет мы экономим. Я сожгла аккумулятор, и пока не привезут новый – используем запасной.
- Что, опять сложный клиент? – понятливо хмыкнул Кассель.
- Да, - охотно согласилась хозяйка, - Такой упрямый попался! Не понимаю я этих мужчин. Иногда они сами не понимают, чего хотят… - и она брезгливо подернула плечами, - Ну что ж мы тут болтаем? Девочке отдыхать пора! Ты иди, иди, милый, и передавай привет отцу. Пусть в следующий раз привезет мне сувенирчик. Давно я не получала от него подарков.
- Передам! – кивнул Кассель и махнул мне рукой: - Отдыхай. До завтра!
Так я и осталась в обществе странной старушки и неживого охранника в музее перемен.
- А почему у вашего музея такое странное название? – спросила я, поднимаясь по лестнице за Надин.
Лестница была старинной, из крепких досок темно-коричневого цвета, с лакированными перилами, в начале и в конце украшенными башенками с круглыми набалдашниками.
На стенах висели темные картины в тяжелых деревянных подрамниках, писанные маслом и потрескавшиеся от старости. Кажется, эта мелкая сеточка называлась кракелюр. Мама говорила, что он всегда есть на старинных картинах. И картины, изображавшие взрыв планеты, млечный путь и космическую туманность, явно были древними.