…кто это?
Схватил её в подмышку, словно ребенка. От ужаса звенело в ушах, Фастер едва переставляла ноги, спотыкаясь о ступени.
«Как бы вы не были сильны духом, это вас не спасет тогда, когда мерой будет физическая сила. Вас спасет только готовность дать сдачи, зная все физические способности своего тела.»
Он остановился возле двери её комнаты. С силой её открыл, и втолкнул туда девушку, которая едва стояла на ногах. Тремор бил тело, сглотнуть ком не получалось. Слезы капали на светлый паркет.
Она сжала ремешки туфель в руках. Затем, не помня себя, ринулась вперед, и замахнулась. Каблучки щелкнули друг о друга, и следом послышался глухой звук удара. Он резко выдохнул, ощущая, как по левой щеке расползалось покраснение в виде бокового изгиба подошвы.
- Так было, пока я тебя любила. – Сдавленным, дрожащим голосом сказала Эмма. – Сейчас я пересплю с тобой только под угрозой мировой войны. И то, если это спасет небо от бомб. Ты мерзкий.
Он резко вышел, и послышался хлопок двери чудовищной силы. Затем быстро удаляющиеся шаги. Фастер не могла отдышаться, затем рухнула на пол, схватилась за лицо и разрыдалась. Высокий, статный, теплый… сейчас отволок её в комнату, словно провинившегося подростка. Еще и посмеялся над чувствами, которые она так долго берегла внутри. Берегла для него. И только… для него. Мечтала только о нем, чтобы потом услышать… это?
Казалось, на голове шевелились волосы. Глаз словно не оставалось, они вытекали вместе со слезами. Ему хотелось что-нибудь подарить. Прижаться, сказать самое необъятное на всем свете «спасибо». «Спасибо, я люблю тебя». И как он поступил с этим желанием? Был ли ему рад?
Морально ударил под дых, когда разозлился. А на что разозлился? На то, что Эмма отказалась от еды? На то что купила кофе и салат?
Она надеялась, её не слышали. Грудную клетку словно растягивали в разные стороны, и сердце рвалось, а его порванные половинки как-то умудрялись качать по телу кровь. Фастер схватилась за голову, и наклонилась над полом. Лишний человек здесь. Слабое звено. Обуза.
Сейчас его самые красивые на свете лиловые глаза казались пустыми. Зловещими и жуткими.
Нейтан спускался вниз, а глаза застилала ярость. Короткие ногти впивались в кожу на руках, и сердце стучало в висках. «Не хочу, не буду, не заботься обо мне». Гребаный ребенок. Изнеженный, истеричный. Еще смеет замахиваться на него, смеет… бить. Неблагодарная, инфантильная дура.