Хочу говорить уверенно, а выходит жалостливо. Будто умоляю. Осталось только на колени перед ним пасть.
– Ошибаешься, – роняет слово, как камень. – Я пришел за своим.
Произносит страшное. Как бетонную плиту на меня роняет. Мое тело парализует страх.
Сердце пропускает удар и бухается в пятки. Нет, он не может знать! Не должен! Дочь только моя. Моя!
Боже, как он узнал? Зачем вообще пришел? Мысли в голове путаются. Но больше ничего у меня нет. Зачем и почему ему сейчас понадобилась моя дочь?
– Здесь твоего ничего нет, – пытаюсь говорить твердо. Пусть думает, что это не его дочь! Мало ли от кого я родить могла. Макс не единственный мужчина на земле. Хотя для меня так и остался первым и последним. Но ему это знать не нужно!
– Не ври мне, – цедит, чуть наклоняясь ко мне. – Хватит и того, что ты нагло наврала мне пять лет назад!
Распахиваю глаза шире от удивления. Я? Врала? Это не я крутила в Европе роман с дочерью выгодных партнеров! Это ты! Ты развлекался со мной, собираясь жениться на другой. Я же верно ждала.
Была такой влюбленной, что не замечала ничего вокруг. Ослепленной счастьем. А все было ложью. Подделкой.
Рассматривает меня. Как энтомолог бабочку, распятую иголками. Будто взглядом препарирует. Годы сделали его жестче. И привлекательнее.
– Я никогда не врала тебе.
Не верит. Качает головой. Впивается в меня взглядом. А у меня будто иглы раскаленные по телу. Вытолкать его я не могу. У меня не хватит сил. А Макс, кажется, не намерен уходить.
– Да? – короткое слово, полное едкого сарказма. – Лучше сама признайся. Проще будет всем.
Отрицательно машу головой. Ничего я ему не скажу. И ничего у него на меня нет. В свидетельстве о рождении он отцом не записан. Я нигде не оставила ни намека. Нет у него прав находиться здесь. Это незаконное проникновение. Или как оно там называется.
– Нас ничего не связывает. Кроме короткой интрижки в прошлом, – говорю, собрав все силы. – Уходи.
– Хм, – усмехается. А у меня от этого короткого звука холодок по спине проходится.
Во взгляде Макса разгорается ярость. Ледяная ярость. Даже челюсти сжимает плотнее. Так, что желваки проступают.
Я пугаюсь почти до обморока, когда Макс в два шага пересекает коридорчик. Резко кладет руку мне на горло. Чуть сжимает. Кажется, что сейчас без труда придушит. Тем страшнее кажется его ласка, когда большим пальцем проводит по бешено пульсирующей на шее венке.