На первый взгляд никак. Просто сделал незнакомому человеку
плохо.
Однако стоило вспомнить ЧТО он творил со мной и на какие мучения
обрек своим содействием… О-о-о… В этот момент мне совершенного
показалось мало и захотелось переломать ему все кости. Медленно. Со
вкусом. Снизу вверх. Чтобы он был в сознании и своими глазами
видел, как его тело превращается в выжатою половую тряпку.
Останавливали меня только две вещи. Во-первых, время и
конспирация. Я не был уверен, что притупив к экзекуции не привлеку
внимание остальных огневиков. Ведь любой крик, любой стук или любая
задержка были поводом зайти сюда той же Фен или Азуле, после чего
моя песенка будет спета. Противостоять мастерам покорения огня в
замкнутом помещении с парой косточек в качестве оружия, которые те
спалят и не заметят, было равносильно самоубийству.
Вторая причина была более… моральной? Не знаю как это точнее
назвать. Заключалась она в соразмерности наказания. Да, этот урод и
косвенно, и напрямую поучаствовал в том аду, в котором я побывал,
однако это не стоило полностью сломанной жизни, где ему до
скончания дней придется питаться бульончиками и кашками.
Нет, я хоть и был в ярости, но в безумного психа не превратился.
Увольнения из армии по инвалидности, невозможности нормально
пользоваться левой рукой и постоянных болей, которые будут
преследовать его до конца жизни будет достаточно для моего
морального удовлетворения.
«Не зря я столько книг про безжалостных палачей и садистов,
прятавшихся за личинами главных героев, прочел в прошлой жизни» —
Подумал я, довольно ухмыльнувшись. — «Как там говорилось? Самая
ужасная пытка, это мука длинною в жизнь. Хорошие слова.
Правильные»
— Я сделаю. Все сделаю, г-господин. — Вывел меня из размышлений
дрожавший голос писца, который увидев произошедшее и с каким
хладнокровием я это сотворил, понял что со мной шутки плохи.
— Знаю. Я знаю. — Ответил я, встав и подойдя вплотную к
побледневшему чиновнику. — Но из одномоментного страха, а из
чувства самосохранения.
— Само… что? — Не понял достаточно мудрёное слово мужчина,
недоуменно на меня посмотрев, но затем ему стало не до этого. Ведь
кости, до этого либо лежавшие на полу, либо парившие под потолком
резко рванули к нему, в полете превращаясь в белый песок, сначала
закрутившийся вокруг шеи, а затем застыв, образовав белый
монолитный ошейник, плотно прижатый к коже.